— Ну что, вперед?
— Давай.
Баржа зажужжала громче и поплыла над цветущим плоскогорьем, оставляя за собой след из примятого вереска. Сразу запахло цветами и медом. То есть пахло и раньше, но сейчас запах стал просто одуряющим. Не слушая ворчания Лара, Ромка разделся и принялся загорать. Лежа на «ковре-самолете», конечно, и с гарой под рукой, но все-таки.
— Раньше здесь были курорты, — задумчиво произнес Лар. — Не на земле, а в воздухе. Летающие.
— Здорово! — согласился Ромка. — Хотя мы же и сейчас на таком курорте, верно?
— Ну… Нет. Где изысканная еда? Где механические слуги, которые делают тебе массаж? Где бассейны, поддерживаемые силовым полем так, что сила тяжести направлена к центру бассейна?
— Это как? — не понял Ромка.
— Представь себе водяную лепешку в пару метров толщиной, просто висящую в воздухе. Без дна и бортов.
— Ужас, — сказал Ромка. — Но интересно. И что?
— Ты можешь плавать сверху ногами вниз. В этом случае у тебя над головой будет небо.
— Я, кажется, начинаю…
— А можешь плавать снизу ногами вверх. По ощущениям сила тяжести все равно будет направлена в воду, но…
— Но над головой у меня будет земля?
— Да.
— Детям, наверное, нравилось.
— Да, — со странной интонацией произнес Лар. — Детям нравилось.
* * *
А еще через три дня реактор сгорел.
— Ну и правильно, — бурчал Ромка, топая вверх по довольно крутому и каменистому склону, заросшему колючками. — Какой это герой, если он на катере едет? Герою надо идти пешком. Герой страдать должен. Я что, книжек не читал?
Лар был с ним полностью согласен.
Гор они почти достигли, собственно, местность уже начала повышаться, причем не плавно, а этакой гармошкой — вверх-вниз, вверх-вниз. На дне одной такой складки баржа и осталась. Взвыл и разом замолчал реактор, и суденышко камнем рухнуло с трехметровой высоты, оставив Ромку висеть в воздухе.
— Успел сориентироваться, молодец, — серьезно сказал Лар. — Теперь подбирай шмотки, и вперед.
Шмоток было всего ничего, собственно, с баржи Ромка забрал только полукруглую алюминиевую штуковину, которая могла с некоторой натяжкой заменить небольшой котелок.
Деревьев здесь было меньше. Рос кустарник, но толку от него было чуть. Если что, на таком не спрячешься от хищника и не переночуешь. Зато были скалы, так что Ромке приходилось все время держать в поле зрения одну-две, чтобы знать, куда эвакуироваться в случае нападения. Пока, впрочем, на него никто не нападал.
— Несправедливо, — заявил Ромка, двигаясь привычным зигзагом, от укрытия к укрытию, — то, что Лар называл «заяц на минном поле». — И нечестно. Мир вообще нечестно устроен.
— Дай ему в морду.
— Миру?
— Ну да. Он сразу станет лучше.
Этот взгляд на вещи заставил мальчишку призадуматься.
— Вообще говоря, — заметил он после паузы, — это называется активная жизненная позиция. Вот, например, Робин Гуд.
Это было ошибкой. Пришлось рассказывать про Робин Гуда, причем детский вариант, потому что Ромка вряд ли смог бы разобраться, зачем воевал настоящий Робин… Золото беднякам он точно не отдавал.
Реакция Лара была прямолинейна и малопредсказуема. Лар вообще имел на все свою точку зрения, то есть просто на все на свете. И спорить с ним было сложно. Вот и сейчас.
— Ты упоминал, что у вас на планете экономический кризис, — сказал он. — Но я даже не предполагал, что все настолько плохо.
— При чем тут кризис? — удивился Ромка. — Я говорю о том, что он отбирал деньги…
— У богатых, я понял. — Лар вздохнул. — Есть такая наука, парень, — экономика. Слышал?
— Ну… слышал.
— И?
— Нельзя отбирать деньги у богатых? — предположил мальчишка. — По шее дадут?
— Это тоже. Нет, просто ты мыслишь однобоко. Не видишь картины целиком.
— Лар, — осторожно поинтересовался Ромка. — Ты издеваешься, да?
— Да. Немножко. Ладно, давай учить тебя думать экономическими категориями. Что делает твой Робин Гуд?
— Отбирает деньги у богатых и раздает их бедным.
— Хорошо. Дальше.
— Что — дальше? — удивился Ромка.
— Что после этого делают богатые?
— Э… Ой.
— Точнее?
— Ладно. Понял. — Ромка вздохнул. — Одной сказкой меньше. Богатые отдают деньги Робин Гуду, Робин Гуд отдает деньги бедным, бедные отдают деньги богатым. Получается круг, и так до бесконечности.
— Да. И мне страшно подумать, сколько народу пострадает в процессе этой, прости за грубое слово, экономики. Молодец. Ты быстро учишься.
— Кстати, часть денег он мог бы оставить себе.
— Кстати, он наверняка так и делал…
* * *
Ромка уже шестой час шел один. Лар заявил, что он должен поспать, дескать, разум, даже такой странный, как разум бестелесного призрака, без сна существовать не может. Взял с Ромки слово, что тот будет осторожен, и заснул. То есть он, конечно, называл это медитацией, но Ромка не поверил.
Дорога шла в гору, точнее, это была не дорога, а русло высохшего ручья. Гладкие, отшлифованные водой плиты серого камня, — в Крыму, до которого в этом году Ромка так и не доехал, такого много, — казались чистыми: ни травы, ни пыли. Это доказывало, что вода здесь все-таки иногда течет.
Горы особой высотой не отличались, скорее холмы, чем горы, зато справа и слева вставали неприступной стеной горы настоящие. Получалось, что Ромка идет по перевалу, правда, очень низкому, между двумя горными… массивами? Наверное, хотя мальчишка и не был силен в географических терминах. Главное, Лар утверждал, что после этого или в крайнем случае следующего перевала они выйдут к Золотым Степям, где есть дороги, по которым ходят караваны, ведомые дружелюбными торговцами, и все такое. Одним словом, мечта автостопщика.
Стояла ночь, но в небе ярко светила луна, и Ромка подумал: «Почему бы нет?» И пошел. Местность была очень удобна — чуть что, и можно прыгнуть вверх, метров на десять, а потом знай скользи вниз, с горы. Никакой хищник не догонит.
Окружающие склоны поросли густым кустарником, опять же подобного много росло в Крыму, и Ромка прямо-таки физически чувствовал, какой он колючий. И не совался.
Пару раз он видел пролетающие в вышине огни — транспорты шли из южного порта Телла в сторону северных поселений, и никому не было дела до мальчишки, устало топающего в гору в нескольких лигах внизу.
«Интересно, — подумал Ромка. — Узнай они, кто я такой, что бы было?»
