— Герой книги про героев… — хихикнул Ромка.
— Не придирайся. Нет, ну серьезно, мне же интересно. У вас там в вашем мире что — все такие?
— Наверное, нет, — вздохнул Ромка. — Наверное, мне просто повезло.
— Рассказывай.
— Все началось в тот вечер, когда меня выдернули сюда, только на несколько часов раньше… — начал Ромка. Он рассказал Лару про своих спутников, про Арчи с его бесполезным, но благородным поступком, про правила выживания в покере и про то, как, оказавшись в новом и в общем-то враждебном мире, он решил вести себя как Игрок.
Лар внимательно выслушал эту историю, затем резюмировал:
— Повезло тебе с учителями.
— Да.
— Обычно детей, наоборот, держат в изоляции от реального мира, защищают, кормят сказками… Считается, что это дает человеку счастливое детство… — сказал Лар. Голос у него был злым. — А потом, когда защищать ребенка уже не получается или некому, то он оказывается один на один с необходимостью принимать решения самостоятельно, а твои — как ты их назвал, «покерные правила»? — не знает. И ошибается, и жалеет потом. Себя, других, которых подвел… И клянется защитить своих детей, создать им счастливое детство… И все повторяется.
— Лар, — осторожно спросил Ромка. — Ты сейчас про себя рассказывал, да?
— Завидую я тебе, парень, — буркнул в ответ его наставник. — И жалею, что не получил в свое время тот же опыт, что и ты… Может быть, тогда…
— Что — тогда?
— Тогда мы смогли бы удержать мир от войны.
— Жалеть о прошлом нельзя, — сказал Ромка. — Это тоже правило. Уроки усвоить можно, а жалеть — нельзя. Потому что бесполезно.
— Да. Бесполезно, — согласился Лар, и в этот момент снаружи что-то гулко бухнуло, словно уронили на землю куль с мукой. Ромка поспешно повернулся на бок, всматриваясь.
Сначала он ничего не заметил, затем мелькнула тень, и раздался еще один удар. Потом еще один.
— Это же птицы! Лар, это птицы!
— Да, я понял. Не шуми. Зато теперь ясно, чем они питаются.
— Птицами? — удивился Ромка. — Но зачем птицы тут летают? Почему им не облететь… Ох!
Снова раздался полуудар, полухлопок, и рядом, метрах в пяти, упала утка. Настоящая утка! Через мгновение она исчезла под копошащимся ковром из ос. Ромку аж передернуло.
— Слева горы, — задумчиво сказал Лар. — Справа горы. Молодые и здоровые птицы могут летать высоко, а старые и больные летят ниже. Это перелетные птицы, Рома, а здесь, похоже, единственный удобный проход между горами, через которые лежит их путь.
— И осы этим пользуются?
— Да. Интересная схема.
— Главное, чтобы на нас не упало.
— Не каркай.
Спустя десять минут от утки остался один скелет. Несколько крупных ос продолжали деловито по нему ползать: искали пропущенные основной толпой кусочки и догрызали хрящи. А потом из-за горного хребта показалось солнце.
Еще через час Ромка ясно понял, что умрет сегодня. Просто умрет. От жары. На небе не было ни облачка, и поднявшееся солнце лупило по его палатке, прогревая ее до состояния хорошей сауны. Ткань была тонкой, но плотной и воздух пропускала плохо.
Фляга с водой тоже не спасала. Все, что Ромка выпивал, мгновенно проступало потом на коже, но чтобы испариться и охладить, нужен был ветерок. В палатке ветерка не было.
— Лар, надо что-то придумать. Срочно.
— Надо. — Лар был сердит, похоже, он всегда сердился, когда не мог решить задачу или когда решение его не устраивало. — Я над этим работаю.
— И что?
— Собственно… Думать тут особенно нечего. Есть только один вариант. Правда, если он не сработает, ты не просто умрешь.
Несмотря на жару, Ромка почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Это как?
— Что ты знаешь про Дан-Дагеш?
Мурашки превратились в ледяных муравьев.
— Оттуда пришла Темная Речь, — осторожно сказал Ромка. — Правильно?
— Да.
— И… Там вроде… туда ходили за силой и знаниями древние маги.
— Да.
— Это… Ну… Что-то вроде параллельного мира.
— Вообще-то, — неожиданно рассмеялся Лар, — Дан-Дагеш — это был город на юге Литании. Я там родился.
— Лар!
— Что — Лар?
— Ты меня разыгрываешь? Этим местом детей пугают!
— Мной, — сказал Лар, продолжая смеяться, — тоже пугают детей. Тебя, например. И когда ты переступил через свой страх… Ладно, проехали.
Дан-Дагеш — это техника концентрации, созданная в одноименном городе, и для того, чтобы ею воспользоваться, надо готовиться… несколько лет. Это минус. И получается далеко не у всех. Но поскольку я уже у тебя в голове, то могу попробовать… того. Провести тебя туда.
Плюсов же, как я это вижу, два. Первое — ты не будешь чувствовать своего тела. Совсем. И его устойчивость к внешним воздействиям, таким, как жара, например, резко возрастет на то время, что ты там. Мы этот фокус использовали в горных походах, правда, и опыта у нас было побольше… Второе — тело будет неподвижным, то есть ты не опрокинешь палатку, дернув случайно ногой. Ясно?
— Да, — сказал Ромка. — В чем подвох?
— В том, что, войдя в Дан-Дагеш без подготовки, ты рискуешь остаться там навсегда. А выйдя, рискуешь притащить с собой… Не знаю, что именно, врать не буду. Сложное это место. Нехорошее.
— Но если я этого не сделаю, я тут сварюсь, — резонно возразил Ромка. — Я уже плыву. Командуй.
Лар вздохнул.
— Боюсь я, малыш, — признался он.
— Я не малыш.
— Да. Наверное. В общем, так. Тебе не надо совершать подвигов. Не надо куда-то лезть и что-то искать, понимаешь? Твоя задача — войти в это состояние и отсидеться, пока не спадет жара.
Он снова вздохнул и уже другим, глубоким и низким голосом произнес:
— Сейчас, когда ты лежишь на спине и слушаешь мой голос…
— Гипнотизируешь?
— Направляю. Не сбивай.
— Извини.
— Ты можешь начать чуть больше обращать внимания на свое дыхание, и как твоя грудная клетка чуть поднимается при вдохе и чуть опускается при выдохе…
Ромка так и сделал: обратил внимание на грудную клетку, и — какое совпадение! — она действительно двигалась при дыхании. Простейший трюк — сказать правду. Потом еще одну. Потом еще — простую, проверяемую правду. И человек привыкнет тебе верить, а потом можно сказать что-то, что лишь похоже на правду, и он поверит тоже. По привычке.
— И еще, как ты можешь видеть… Иногда дышат не грудью… а животом… И ребра при этом… Остаются неподвижными… А значит… Можно сказать… Что и сигналов… От тела… мы получаем меньше… Хорошо…
