В городе царил приятный полумрак, было прохладно, но не сыро — именно так, как должно быть в хорошем городе.
Стояло прекрасное утро, по улице, несмотря на ранний час, прогуливались жители. Деревья-гиганты, раздутые в нижней части ствола, у самой земли, тихо шумели на ветру. Убери из мира полицейских — и мир станет раем…
Путь Брона лежал как раз к распахнутой двери одного из гигантских шаровидных вздутий на древесных стволах — там располагался ресторан.
Остановившись перед входом и сообразив вдруг, что вид у него, пожалуй, слегка потрепанный, он занялся туалетом.
— Раньше надо было думать, — назидательно проворчал старик прохожий, весь седой, но с явно крашеным хвостом. — Ходят по улице, ну прямо пугала…
— Иди к черту, святоша, — беззлобно отозвался Брон, — я на тебя в марте посмотрю…
Стоило Брону переступить порог, как ему навстречу, согнувшись в поклоне, выкатился толстенький кот — хозяин ресторана. Имени его Брон не знал, да и не интересовался никогда, зато знал кличку, и этого было достаточно.
— Привет, Обжора! — благодушно буркнул он.
— Здравствуйте, здр-равствуйте! — промурлыкал толстяк. — Какая честь для нашего рестор-рана!
Морда его при этом сияла так, словно Брон собирался скупить у него все припасы на сезон вперед.
— Усталый, — с чувством сказал Брон, — работяга, ищет место, где он мог бы восстановить подорванные работой силы.
— Прошу! — возликовал хозяин, на которого слово „работяга“, похоже, не произвело ни малейшего впечатления. Разбирался в клиентах. — Вот! Вот это место. — Он указал Брону на столик.
…Под потолком висел, погруженный корнями в банку с сиропом, светящийся клубок лианы. В последнее время вошло в моду использовать эту колючку в качестве светильника. Было что-то завораживающее в том, как вспыхивали голубым светом колючки на фоне ровного желтого сияния стебля.
Лиане хотелось вниз. То ли в сиропе не хватало питательных веществ, то ли работал вечный инстинкт размножения, но то и дело из клубка опускался колючий побег и тянулся к столу. На этот случай, видимо, существовал наговор, по крайней мере в метре от стола побег натыкался на невидимую преграду и разочарованно втягивался обратно, чтобы повторить попытку через полминуты.
От созерцания лианы Брона оторвал хозяин ресторана, причем оторвал самым беззастенчивым образом. Подкрался сзади, обхватил под мышки и заорал:
— Вот он!
А в дверях уже маячили знакомые морды — те самые полицейские.
— Ах так?! — Брон схватил — слава богу, этот увалень не догадался прижать его лапы к туловищу — экзотическую люстру и с размаху опустил ее себе на спину, туда, где, по его представлениям, находилась голова обидчика.
Хозяин ресторана, как и ожидал Брон, завопил дурным голосом, разжал лапы и принялся сдирать с морды колючий клубок. Тут Брон развернулся, используя хвост как дубинку, и врезал толстяку под дых. Тот с грохотом рухнул, и в помещении стало заметно темнее.
Мельком взглянув на своих преследователей, покрывших уже половину разделявшего их расстояния, Брон устремился к окну…
В общем-то он даже не особенно беспокоился. Полицейские ему попались явно не из проворных, да и город он знал как свои пять когтей. Беспокоило другое — чего ради эти друзья вообще за ним увязались? Брону не впервой было сталкиваться с морской полицией, и он знал, что, не сумев поймать преступника сразу, они обычно оставляют его в покое. А тут…
„Хорошо, конечно, быть богатым, — подумал Брон. — Богач с полицией живет в ладу, хоть ворует он куда больше нашего, к тому же… Это еще зачем?!“
Из переулка ему навстречу на полной скорости вылетала четверка полицейских. Брон обернулся — нет, все его преследователи на месте — несутся рысью в двух сотнях шагов позади, расталкивая прохожих, и уже не вопят — устали. Значит, эти новые. Подкрепление.
Брон, увеличив скорость, промчался мимо этого переулка и, свернув в следующий, едва не врезался в полицейского.
— Мяу!!! — Подскочив от неожиданности, Брон развернулся и вылетел обратно на улицу. Неужели облава?! Но почему именно на него? Не такая уж он важная птица…
Переулки кончились, теперь Брон бежал из города, постепенно забираясь все выше в горы. Бежать было трудно, дорога извивалась из стороны в сторону, петляла, распадалась на неприятные тропинки… В конце концов Брон на нее плюнул и напрямик полез в гору. Тут и наступила развязка.
Пробегая по узенькому карнизу над обрывом, он споткнулся о развалившегося на дороге трёпа, жирного и скользкого, и, потеряв равновесие, упал. То есть почти упал. Повис над обрывом. Трепу-то, естественно, хоть бы хны — вскочил и побежал прочь. А вот Брону…
…Он сделал еще одну отчаянную попытку подтянуться. Ему это почти удалось, но в последний момент когти скользнули по отполированному ветрами камню, и он опять закачался над пропастью.
Его преследователи сидели в тридцати метрах внизу и ждали. Спешить им было некуда. А по равнине к горе мчался еще один отряд полиции… И еще… Они выбегали из всех переулков и теснили его прочь из города, пока он, потеряв голову, не понесся не разбирая дороги — и что из этого вышло?
„Ну что я такого сделал?! — мысленно взвыл Брон. — Почему они ВСЕ за мной погнались?!“
И тут он увидел парашют и даже застонал от досады. Все сразу и бесповоротно стало на свои места. Ну конечно! По старой доброй традиции все, что падает с неба, является добычей полиции. Брон слышал где-то, что в древние времена побережье славилось своими штормами и смерчами. Поднятая смерчем вода обрушивалась порой на берег, естественно, вместе с рыбой, которую полиция — и только она — ела. Так родилась традиция. А потом… Потом климат стал спокойнее, и рыба с неба стала падать пореже. Зато прогресс породил иные предметы, способные падать, а именно летательные аппараты, да и их пилотов тоже. Что поделать-то? Невкусно, но надо. Традиции нарушать нельзя. Впрочем, сожрать они его, может, и не сожрут, не те времена. Но…
— Пришелец, — определил Брон, глядя на смешную бесхвостую фигурку, болтающуюся под красным куполом. — Интересно, что произойдет раньше — я свалюсь на головы этим болванам или его разорвут на части? Ох, как лапы болят!
Пришелец, судя по всему, тоже заметил Брона в его бедственном положении. Он натянул стропы и плавно опустился на тот самый выступ, на краю которого повис Брон. Еще через несколько секунд Брон увидел его самого, уже без шлема и скафандра. И почти без шерсти. Он плюхнулся на живот на краю обрыва, схватил Брона за лапы — тому пришлось приложить огромное усилие, чтобы не выпустить когти, — и наконец втянул его наверх. Из-под обрыва донеслись возмущенные вопли полицейских.
Поднявшись, Брон повернулся было к своему спасителю, как вдруг лапы у него подогнулись, и несчастный контрабандист, жалобно мяукнув, потерял сознание…
…Брон застонал и очнулся. Вонь была такая, что на глаза наворачивались слезы, жуткая вонь. И незнакомая.
