– Потерплю две ночи, – в тон ей ответил Шарипов.
– Я побежала. Ну, целую, пока. Ты мне звони, не исчезай.
– До свидания, – он убрал телефон. Взглянул на часы. Домой
абсолютно не хотелось. – Талгат, – вдруг произнес Шарипов, обращаясь к своему
телохранителю, – сколько у тебя с собой денег?
– Ваших или моих? – обернулся к нему Талгат.
– Вообще. Сколько денег?
– Из ваших осталось семнадцать тысяч триста долларов. Но у
меня есть две свои кредитные карточки. А ваши кредитки остались дома.
– Паспорт с собой? – спросил Ринат.
– Конечно. Мы с Павлом носим все документы с собой, –
пояснил Талгат, – у нас оформлено право на ношение оружия. И поэтому наши
паспорта всегда с нами.
– Хорошо, – задумчиво произнес Ринат, – а где мой паспорт?
– Он у нас в машине, – напомнил Талгат, – в нашей «Ауди»,
которая едет за нами. Зачем вам паспорт?
– Останови машину, – вдруг приказал Шарипов.
Талгат взглянул на Павла. Тот мягко затормозил. Идущая за
ними «Ауди» тоже остановилась.
– Возьми у них паспорт, – предложил Ринат, – и отпусти их
домой. Машину пусть оставят у нас во дворе.
Талгат не любил задавать ненужных вопросов. Он вообще не
любил много говорить. Выйдя из «Мерседеса», он подошел ко второй машине. Через
минуту «Ауди» отъехала. Талгат вернулся с паспортом Шарипова. Телохранитель сел
в машину и повернулся к Ринату, ожидая дальнейших указаний.
– В Киев, – вдруг коротко приказал Ринат, – поехали в Киев.
– На машине? Или в аэропорт? – Талгат не удивился. Он только
уточнял.
– На машине, – улыбнулся Ринат, – поедем прямо сейчас. Я
думаю, что до утра доедем.
Талгат взглянул на Павла. Тот пожал плечами.
– Мне нравится, – сказал он, – я готов.
– Подожди, – Талгат был опытным и разумным человеком, – дело
в том, что мы не сможем сразу поехать в Киев.
– Почему?
– У нас машина взята в аренду, – пояснил Талгат, – на ней
нельзя пересекать государственную границу. И у нас с собой оружие. Нас могут не
пропустить. Или задержать на границе.
– Тогда полетим на самолете, – решил Ринат.
– В самолет не пустят с оружием, – снова возразил Талгат.
– Я хочу в Киев, – мрачно произнес Ринат, – прямо сейчас.
Поворачивайте машину, и мы поедем в Киев. Дадите взятку на границе, чтобы нас
пропустили. Сколько нужно, столько и заплатим.
Его телохранители молчали. Талгат размышлял над тем, как им
проехать границу.
– Поехали, – кивнул он Павлу, – может быть, удастся
проскочить. В самолет пройти нам не позволят, а машину могут и не проверить.
Павел ухмыльнулся, поворачивая автомобиль на юг.
– Когда устанешь, ты мне скажи, – строгим тоном предложил
Талгат, – и я тебя сменю. Только не усни за рулем.
– Не усну, – пообещал Павел, – как только выедем на трассу,
я прибавлю скорости. До утра доедем.
Машина, набирая скорость, понеслась в сторону Украины. В
этом была необъяснимая прелесть его власти и денег. Он мог повернуть машину в
другую страну. Раньше ему казалось, что Киев находится так далеко, что туда
можно добираться лишь на самолетах и поездах. Теперь он знал, что в столицу
Украины можно доехать на своей машине. Это ощущение подобной неограниченной
власти немного пугало и воодушевляло его.
– Включите музыку, – негромко приказал Ринат, – и разбудите
меня в Киеве, если я вдруг засну.
Под негромкую музыку он действительно уснул уже через
несколько минут. Талгат обернулся, увидел, как он задремал, и сделал звук
радиоприемника тише.
Несколько раз Ринат открывал глаза, глядел сонными глазами
на мелькающие в ночи автомобили и снова засыпал. Окончательно проснулся в
четвертом часу утра, когда они оказались на пограничном посту между Россией и
Украиной. Пограничник что-то выговаривал Талгату, и тот соглашался, подкрепляя
свои слова несколькими бумажками достоинством в сто долларов с изображением
американского ученого, который никогда не был Президентом США, но зато успел
стать почетным академиком Российской академии наук. По наработанному штампу все
традиционно считают, что на американских купюрах изображены только президенты
Соединенных Штатов, тогда как Бенджамин Франклин никогда не был президентом, а
был послом в Англии и во Франции, принимал участие в подготовке Декларации
независимости и американской конституции.
Ринат знал об этом факте. На всех остальных купюрах
традиционно изображались фотографии американских президентов, тогда как на
самой распространенной купюре в мире было изображение лица человека, который
основал первую в Америке публичную библиотеку, философское общество и
Пенсильванский университет. Может быть, если миллионы людей во всем мире знали
бы об истинных заслугах ученого и просветителя Франклина, они немного по-иному
относились бы к деньгам вообще, и к американским ценностям в частности. Нация,
которая ставит на самой распространенной купюре своей страны изображение
ученого, а не политика, заслуживает уважения.
Но «франклина» слишком часто используют в неблаговидных
целях. Бумажки с его изображением стали лучшим эквивалентом мировых ценностей.
На них можно купить новое лицо, сделав себе пластическую операцию, новую жизнь,
выправив себе другие документы, новый дом или новую подружку, оружие или
наркотики. Деньги с изображением лобастого ученого стали символами дьявола,
олицетворением подлинного зла.
Ринат снова заснул и уже не увидел, как им разрешили
проехать, как Талгат сел за руль, подменяя уставшего Павла. Он неплохо знал эту
дорогу в Киев, ведь его брат был долгие годы телохранителем Глущенко, выросшего
в столице Украины.
Еще через четыре с половиной часа они наконец въехали в
центр Киева и направились к гостинице, в которой остановилась группа «Молодые
сердца». Ринат открыл глаза, глядя на знакомые с детства улицы Киева, на
Крещатик, где находился отель «Днепр».
– Талгат, – попросил он сидевшего за рулем охранника, –
останови где-нибудь, чтобы мы взяли цветы. Хороший букет.
Через несколько минут машина замерла у цветочного магазина,
и Павел приобрел большой букет красных роз. На часах было около восьми, когда
Ринат и двое сопровождавших его телохранителей вошли в отель. Стоявший в холле
охранник взглянул на цветы в руках Рината и ничего не сказал. Павел подошел к
дежурной.
– В каком номере остановилась Светлана Лозовая? – тихо
спросил он.
– Мы не даем таких справок, – ответила дежурная, молодая
круглолицая женщина лет сорока.
