– И больше никогда не пей другую водку, – назидательно
заметил Дима, – у меня есть хорошие ребята, которые занимаются продажей этой
водки. Так вот, они рассказывают, что для ее производства воду берут с глубины
140 метров, представляешь? Ломоносовский пласт. Не вода, а эталон воды. Мы
договорились, что они будут поставлять тебе свою водку. С этого дня ты пьешь
только «Русский Размер».
– Тебе нужно работать их дистрибьютором, – пошутил Ринат, –
за тебя. Давай за тебя, Дима. Я не люблю говорить громкие слова, но ты,
кажется, единственный человек в этом говенном мире, на которого можно
положиться. Я тебе за это очень благодарен.
– Сейчас я расплачусь, – взмахнул короткими руками Дима. Они
чокнулись и выпили еще раз. Закусили маленькими канапе Димы и немецкими
огурчиками.
– Хорошие огурчики, – причмокнул Дима, – раньше у нас таких
не было.
– Это не огурчики, – посмотрел на банку Ринат, – они
называются…
– Какая разница, как они называются, – резонно возразил
Дима, – для нас они огурчики. Кстати, в «Русский Размер» для вкуса настой из
свежих огурчиков добавляют! Чувствуешь, какой тонкий вкус? А теперь давай
выпьем за твою дочку. Я, дурак, вовремя не женился, а ты молодец. У тебя уже
взрослая девочка, в школу ходит. Не успеешь оглянуться, и она замуж выскочит,
дедом станешь.
При воспоминании о Катьке Ринат помрачнел. Рядом с дочерью
всегда будет присутствовать ее неуравновешенная мамаша. И помешать этому
обстоятельству он не сможет никогда. Нервные срывы Лизы его серьезно тревожили.
Может, поэтому он так хотел отправить Катю куда-нибудь в Англию на учебу. Но
оставлять Лизу одну почти невозможно. Она может наложить на себя руки или
сорваться в какой-нибудь дикой истерике.
– За Катю, – кивнул Ринат и одним глотком выпил третью
рюмку.
Дима был прав, голова не болела. Первую бутылку «Русского
Размера» они опустошили за полчаса. Сизов достал из холодильника вторую.
– Теперь будем говорить о наших делах, – грозным тоном
произнес Дима, поднимая указательный палец.
– О каких делах? – не понял Ринат.
– Я же тебе говорил, – огорчился Дима, – звонил к тебе в
Киев. Ты все уже забыл? Есть проект американского журнала. Репортажи о трех
наследниках больших состояний. Мы же с тобой договаривались. И ты у нас знаешь
английский. Я им обещал, что ты все напишешь. А гонорар переведем в детский
дом. Это они предложили. Тебе гонорар не нужен, а такой благородный поступок
сразу расположит читателей в твою пользу.
– Это тоже пиар-акция, – понял Ринат, – такой рекламный
трюк.
– Вся наша жизнь сейчас состоит из рекламных трюков, –
вздохнул Сизов, – даже когда президент принимает своего министра, то и тогда
это типичная пиар-акция. Всем демонстрируют строгого и заботливого отца нации,
озабоченного проблемами простого народа. Рядом исполнительный и добросовестный
чиновник, не жалеющий сил для блага этого же народа. Разве не пиар-акция, когда
такую встречу показывают по всем каналам телевидения. И обязательно указание
президента сделать что-нибудь еще для простых людей, на которых этому чиновнику
абсолютно наплевать. Но правила игры установлены, и все играют по этим
правилам.
Ты думаешь, американцам так важны больные дети в
каком-нибудь нашем интернате или брошенные сироты в детском доме? Но когда в
журнале крупными буквами идет сообщение, что ты такой благородный, – это,
во-первых, приподнимает тебя в глазах читателей, во-вторых, указывает на
благородство сотрудников журнала, решивших поддержать такую гуманитарную акцию,
и, в-третьих, поднимает тираж. Вот это, в-третьих, важнее первых двух, но об
этом тебе никто не скажет.
– Обидно, – признался Ринат, – все на продажу, все на
рекламу.
– Такая жизнь, – развел руками Дима, – и никто из нас не
сможет поменять правила этой большой игры.
Вторая бутылка пошла еще быстрее первой. Голова уже не
болела. Наоборот, пришло ощущение счастья и умиротворения. Хотелось говорить о
смысле жизни и звездном небе. В этот момент раздался еще один звонок. Ринат
взглянул на телефон. Знакомый номер, но он никак не мог вспомнить, кому он
принадлежит. И тогда он потянулся к телефону.
– Здравствуй, дорогой, – услышал он знакомый голос
бизнесмена Играра Велиева, с которым познакомился несколько месяцев назад, –
как ты себя чувствуешь? Как тебе понравился наш хаш?
– Очень понравился, – признался Ринат, вспомнив это
замечательное блюдо, от которого слипались губы. Хотя чеснока и уксуса было
многовато.
– Я нашел другое место, где можно попробовать еще один хаш,
– торжественно провозгласил Велиев, – завтра утром я к тебе заеду, и мы туда
поедем. Хозяин обещал нам такой хаш, что ты пальчики оближешь.
– Нет, – испуганно сказал Ринат, – завтра утром не могу. Я
должен быть в своем офисе. Никак не могу.
– Будешь в своем офисе, – успокоил его Велиев, – зачем
обижаешь меня. Я заказал такой хаш, что ты о нем всю свою жизнь вспоминать
будешь. И друга своего возьми, ему тоже хаш понравился. А потом я приглашу вас
на кутабы из верблюжьего мяса. Если бы ты знал, как в Баку готовят кутабы. Но
там их готовят из баранины. Или если ты попробуешь наши хинкали.
– Хинкалы я знаю, – торопливо сказал Ринат, – ел в
грузинском ресторане.
– Послушай меня, дорогой Ринат, – возразил Велиев, – ты
ничего не знаешь. Грузинские хинкалы – это большие русские пельмени. Только
очень большого размера. А азербайджанские хинкалы – это совсем другое.
– Хорошо, что тебя не слышат грузины, – улыбнулся Ринат.
– Да, – согласился Велиев, – они обижаются на такое
сравнение. Их хинкалы нужно брать за хвостик и кушать по частям. Большой кусок
перченого мяса, завернутый в пропаренное тесто. А наши хинкалы – это настоящая
симфония. Сначала на тарелку кладут несколько слоев пропаренного теста, затем
посыпают хорошо прожаренным бараньим мясом и луком, обязательно все должно быть
в масле. И еще сверху кладут наш гатык с чесноком. Ну это как у вас кефир.
– Гатык я слышал, – вспомнил Ринат, – у грузин его называют
мацони.
– Слушай, ты мусульманин или нет? – обиделся Велиев. – Я
тебе говорю, что это гатык, а не мацони. Какой ты, к черту, татарин, если
ничего не хочешь знать. Через три часа я за тобой заеду, и мы поедем на хаш.
Сначала попробуешь наши кутабы. Ты даже не знаешь, что их готовят из баранины,
из зелени, даже из тыквы. Такие сладкие кутабы. А вот хаш будет потом. Главное
блюдо едят под самое утро.
– Ты же говорил, что кутабы готовят из верблюжьего мяса.
– Это только в Москве или в Средней Азии, – честно признался
Велиев, – у нас в Баку уже верблюдов почти не осталось. Очень жалко, конечно.
Но кутабы из бараньего мяса очень вкусные. И ты сегодня почувствуешь разницу.
