– И он усыновил мальчика, – тяжело вздохнул Ринат, – если бы
он вдруг одумался и понял, что допустил ошибку…
– Я подумаю над твоими словами, – пообещал Глущенко, –
попытаюсь найти завещание, если оно действительно было. Может, он что-то понял
в конце жизни. Или на том свете. Иногда такое случается…
– Подумайте, – сказал на прощание Ринат, – это был бы очень
сильный ход.
– И очень опасный, – добавил Владимир Аркадьевич и положил
трубку.
Тамара оказалась не только хорошим секретарем, но и
заботливой женщиной. Она носила ему еду и воду, каждый раз поднимаясь из кухни
с новым подносом. Она не пускала никого обслуживать Рината и, даже когда он
запрыгал в туалет, сделала ему замечание, сказав, что для этого есть судно.
Ринат, густо покраснев, пробормотал, что пока в состоянии сам двигаться. Даже
Лиде она запретила входить в комнату Рината, чтобы его не тревожить. Так прошла
ночь. Утром он проснулся и решил снова самостоятельно допрыгать до ванной
комнаты, благо каждая ванная находилась рядом со спальней.
Но едва Ринат допрыгал до туалета, как в его комнату
буквально ворвалась Тамара. Он изумленно оглянулся, обычно она стучала, а здесь
ворвалась в спальню в своем халате, который она привезла из дома. Это был
черный шелковый халат, расшитый золотыми драконами.
– Вы слышали, что случилось в Киеве? – закричала она ему с
порога, даже не успев войти в комнату.
– Я не включал телевизор, – устало отозвался Ринат, выходя
из ванной. – Что опять там произошло?
– Сегодня утром умер в своей палате Игнат Гребеник, –
выпалила Тамара, – некоторые считают, что его отравили. Сейчас передали по
новостям, что в палате утром нашли умершего Гребеника. Показали братьев
Глущенко и рассказали про нападение на вас. Можете себе представить.
Халат раскрылся от быстрой ходьбы, отчего были видны ее
ноги. У нее действительно были идеально ровные ноги. Ринат попытался выйти из
ванной комнаты, но она уже подскочила, чтобы ему помочь.
– Вам нельзя самому ходить, – укоризненно сказала Тамара, –
ваша рана может открыться.
Она довела его до постели. Наклонилась, чтобы помочь лечь,
подняла ему ногу. Халат раскрылся еще больше. Он увидел ее кружевные черные
трусики и отвел глаза. В последнее время сдерживаться ему было все труднее и
труднее. Бюстгальтера под халатом не было, это он тоже успел разглядеть.
– Что еще там сказали? – спросил Ринат, отводя глаза. Она
села рядом с ним, закинув ногу на ногу.
– Считают, что оба покушения – звенья одной цепи, – передала
она сообщения аналитиков. – Вспоминают, как погибли Глущенко и его семья.
Считают, что вам грозит серьезная опасность и нужно срочно уехать из Москвы.
Может, опять поедем во Францию? – с некоторой надеждой спросила она.
– Нет, – ответил Ринат, – мне уже больше ничего не грозит.
– Откуда вы знаете? – удивилась Тамара.
– Знаю. Нападение на меня организовал сам Игнат Юрьевич, мир
его праху. И теперь он умер…
Она прикусила губу, поправила халат, закрывая ноги.
– Иногда я начинаю вас бояться, – призналась Тамара. –
Откуда вы все это знаете? И кто тогда убил Гребеника?
– Кому нужно, тот и убил, – уклонился от ответа Ринат, – а
насчет меня, это точно. Он мне звонил и угрожал. И даже несколько раз
встречался со мной, предлагал продать контрольный пакет акций нефтяной
компании. Но я ему отказал.
– Почему вы мне ничего не говорили?
– Не считал нужным тебя подставлять. Тебя могли тоже
уничтожить как свидетеля. А у тебя есть сын, ему без мамы никак нельзя.
– Порой мне кажется, что я вас совсем не знаю, – она встала
и вышла из комнаты.
Днем, после обеда, ему позвонили. Обычно трубку городского
телефона поднимала Тамара. Подняла и в этот раз. Затем пришла в комнату,
сообщив, что звонил Плавник, который интересуется его здоровьем. Ринат
поблагодарил и попросил сообщить, что будет на следующем процессе против
Кутявина.
– Вы не сможете поехать, – возмутилась Тамара, – я вас
просто не пущу.
– Поеду, – решительно сказал Ринат, – у меня не такая рана,
чтобы я не смог подняться и поехать в суд. Обязательно поеду. Мне важно лично
присутствовать на этом процессе. Очень важно.
– Еще звонил Дима Сизов, – вспомнила Тамара, – он спрашивал,
будете ли вы писать репортаж о встречах в Нью-Йорке и Тулузе? Он может
подождать. Американцы тоже. Их предупредили, что на вас напали и вы были
ранены. Они просили сообщить вам, что будут ждать сколько нужно… И просили
включить в репортаж эпизод покушения…
– Конечно, – усмехнулся Ринат, – для них это настоящая
клубничка. Такой материал. Скажи Диме, что я подумаю.
– И звонила какая-то Ольга из больницы. Она узнавала, как вы
себя чувствуете, и просила передать, что они все очень волнуются.
– Она сказали «все»? – уточнил Ринат, приподнимаясь.
– Да. Наверное, имела в виду сотрудников больницы, где вам
сделали перевязку.
– Нет. Она говорила о другом человеке… Ольга оставила свой
телефон?
– Я же вам сказала, что она работает в больнице. У нас есть
номер ее телефона.
– Принеси, – потребовал Ринат.
Уже через минуту он набирал номер телефона Ольги. Услышав ее
голос, он поблагодарил за звонок и спросил, как себя чувствует Инна.
– Неплохо, – ответила Ольга, – она переживает, что вела себя
не совсем правильно. Ведь вы не говорили ей, что работаете журналистом в
каком-то конкретном издании. Она спрашивала, как ваша рана.
– Инна меня спасла, – убежденно сказал Ринат. – А можно мне
ей позвонить? Может, вы дадите мне ее телефон?
– Звоните, – согласилась Ольга, – только учтите, что я вам
ничего не говорила. Иначе она на меня обидится. И тем более не давала ее
телефон. В конце концов, что вам стоит узнать номер ее телефона, если вы знаете
номер ее квартиры.
Еще через минуту он набрал номер Инны и с замиранием сердца
слушал ровные гудки. Наконец она ответила.
– Инна, здравствуйте, – он давно так не волновался. Пожалуй,
с тех пор, как стал наследником олигарха.
– Добрый день, – раздался в ответ удивленный голос. – Кто
это говорит?
– Это я, Ринат, – смущенно представился он, – тот самый,
которого вы спасли.
– Это вы?! – она искренне обрадовалась. В ней не было
кокетства, присущего опытным женщинам. И той доли лукавства, которым отличались
певицы из группы «Молодые сердца». – Как хорошо, что вы позвонили. Мне так
неудобно. Получается, что я вас сначала приняла, а потом чуть не выгнала.
