Пролог
Этот высотный московский дом уже считался возведенным до конца. Оставались только внутренние облицовочные работы, ну и окончательная внешняя отделка и покраска. Но круглосуточная работа монтажников, непрерывно ведущаяся восемь месяцев, закончилась, и последние несколько ночей здесь царила непривычная тишина. Цикл работ перешел в дневной режим.
И тем не менее не в угоду общему мнению о вечно пьяных сторожах, охрану на объекте вели в ночное время суток более чем на высоком уровне. Один дежурный оставался все время в оборудованной экранами комнате и следил за внутренностями огороженной стройки через видеокамеры, а пара его коллег совершала чуть ли не постоянные обходы территории. Еще и овчарку с собой водили на поводке. Иначе – никак. Желающие поживиться за чужой счет в столице не переводились, тем более в условиях так называемого кризиса люди, нечистые на руку, так и норовили прибрать все, что плохо лежит.
И вот именно собака почувствовала на стройке посторонних. Замерла и, глядя куда-то вверх, предупреждающе зарычала.
– Ты смотри! – удивился хозяин умного животного. – Неужели кто-то мимо нас умудрился на этажи проскользнуть?
– А то не знаешь, на что некоторые ловкачи способны! – фыркнул его товарищ и тут же по переговорному устройству связался с третьим дежурным: – Ты там не заснул? Вроде кто-то в здание пробрался…
– У меня все чисто, – отозвался тот с недовольством. – Скорее всего это ваш бобик опять крыс почувствовал.
– Сам ты бобик! – обиделся хозяин собаки за своего питомца. – Мой Топыч уже давно на крыс не реагирует.
– Рад за него! И за вас! Потому что лифтов еще нет, ха-ха!.. Идите в здание и все осмотрите. А еще лучше, спусти своего Топыча, пусть он сам поохотится.
Пара охранников совет спустить пса проигнорировала. Вошли в здание все вместе, хотя поведение животного было несколько странным. Бесстрашная прежде собака явно боялась и уже на третьем этаже не захотела подниматься выше.
Не успели обсудить такое поведение и решить, как поступить дальше, как вдруг где-то на верхних этажах, если не на самой крыше, послышались выстрелы. Причем не только пистолетные, но и автоматные. Затем последовали взрывы, и вскоре на участок возле крана рухнуло первое окровавленное тело. За ним, тут же, сразу три, и одно было женским.
Пес Топыч отчаянно заскулил от страха, а все три охранника одновременно задействовали имеющуюся у каждого экстренную связь с полицией.
В то же самое время с полицией связался еще один мужчина, который, захлебываясь словами, принялся рассказывать о страшных кровавых разборках, которые неизвестные бандиты устроили на крыше только что возведенного высотного здания. Послушав живописание событий около минуты, молоденький лейтенантик, принявший вызов, позволил себе усомниться в услышанном:
– Эй, уважаемый, может, вы выпили и не ту программу в телике включили?
– Я не пьющий! – заорал мужчина. – И все это вижу вживую!
– Ага! И видите это все с вертолета или…
– Нет, я не Карлсон! И мой номер у вас высветился. А живу я в таком же примерно доме и наблюдаю за убийствами через бинокль… О! Взрывы пошли!.. Еще два трупа вниз полетели!.. Да делайте же вы хоть что-нибудь!!!
К тому времени по иным линиям уже шли интенсивные звонки от других москвичей, так что через минуту все боевые подразделения полиции, а также специальный антитеррористический взвод уже сорвались со своих мест по тревоге. А к месту кровавых событий спешили дежурные вертолеты. Локальный конец света для громадного города начался неожиданно.
Глава 1
Глухомань
Родители встретили Ивана Федоровича Загралова довольно бурно и экспансивно. Два года они не виделись с сыном, но о последних событиях в его жизни знали. Подозревая, что у них неполадки с Интернетом, Иван написал им письмо, в котором все подробно рассказал. И все равно на их лицах были радостные улыбки, и в каждом слове сквозил оптимизм.
Да и вообще эта пара почитателей природы и здорового образа жизни к смерти относилась с философскими улыбками все познавших умников. Что Федор Павлович, что Татьяна Яковлевна никогда не устраивали тризн по знакомым. Мол, умер человек – так не горевать надо, а радоваться за него. Дескать, отмучился несчастный в этом мерзком задымленном мире и теперь наверняка путешествует освободившейся душой по бесконечной Вселенной.
Но в данный момент и их сын выглядел вполне довольным жизнью субъектом, смеялся, радовался встрече вместе с родителями, и нельзя было сказать, что он слишком переживает по поводу похищения своей любимой женщины. Правда, худоба, особенно заметная на лице даже таких закоренелых оптимистов, как старшие Заграловы, впечатлила.
– Придется тебя посадить только на фрукты! – сказал отец.
А мать непреклонно добавила:
– Только вначале неделю посидит на овощах. В крайнем случае – на смешанных салатах без соли.
Иван на это хохотнул:
– Ничего, ничего! Вот посмо́трите, как много и насколько калорийной пищи я съедаю, в обморок упадете. Поэтому давайте лучше сразу заедем в здешний магазин, где есть все. Мне надо будет как следует закупиться. А то знаю я ваши запасы: одна капуста да морковка… Ха-ха! Как это вы еще в кроликов не превратились?
Выйдя из станционного здания, семья отправилась с вещами к автомобилю. И возле транспортного средства Иван не удержался от восклицаний:
– Ай да монстр! Ай да чудо! Батя, неужели тебе местные поли разрешают на такой колымаге ездить? Мне казалось, подобных агрегатов уже и в музее не сыщешь.
Вместительный со всеми ведущими колесами «УАЗ-452» смотрелся не так допотопным, как жутко пострадавшим от многочисленных косметических поправок внешнего вида. Складывалось впечатление, что эта колымага постоянно участвует в гонках на выживание. Латка на латке, слой шпаклевки на ином слое, краска защитного цвета нанесена не пульверизатором и даже не валиком, а, скорее всего, старой малярной кистью. Ну а крупные деформации облицовки, вероятно, подравнивались не молотком, а дубинкой или ломом. Только и оставалось удивляться, как при таком перекосе всех стоек лобовое стекло не выпадает наружу.
Прибывший из Москвы пассажир даже потрогал стекло рукой и продолжил подначивать владельца авто:
– Или оно специально так вырезано, чтобы в эту кривую дырку вставлялось?
– Смейся, смейся! – задиристо отвечал отец. – Вот посмотришь, как мой вездеход ездит по лесу! Причем в таких местах, где ты пешком не пройдешь.
Иван, уже усаживаясь на сиденье, озадаченно помотал головой:
– Это ж в какие дебри вы забрались, что туда пройти нельзя? Чувствую, что мне в магазине придется хорошенько затариться…
