Так что следовало с гордостью заявить: «А мы всегда спим вместе! И дальше будем спать, пока Ольга не вернется».
Но чуток подумав, решила, что получится перебор. Иван может так разозлиться, что вышвырнет ее на улицу. Эта его щепетильность требовала к себе самого пристального внимания и тщательного исследования. Так что главное сейчас – остаться с ним под одной крышей.
– Конечно, в дальней спаленке, – сказала девушка, хотя тут же позволила себе весьма прозрачное дополнение: – Он ведь теоретически женат, ему нельзя себя компрометировать.
Старшие Заграловы понимающе переглянулись. Потом мать стала наливать воду в таз, чтобы замочить испачканное кровью платье, а Федор Павлович повел гостью показывать комнатку.
– Правда, проход в нее через нашу спальню, – сказал он, проходя в дверь, – но мы встаем и уходим рано, так что можете спать сколько вам угодно.
– А с вами еще кто-то живет? – спросила Елена.
– Да нет, никто не живет. – Федор Павлович гостеприимно раскрыл следующую дверь. – Вот, располагайтесь!
Комнатка была уютной, с минимумом мебели. Одинарная кровать, столик и стул.
Елена осмотрелась, поставила сумку на стол, выглянула в предыдущую комнату и несколько растерянно произнесла:
– Но мне показалось, что тот мужчина вошел в вашу комнату.
– Какой мужчина?
– Ну тот, босой… Такой здоровенный мужик лет сорока… Который помогал Ванюше рану перевязать…
Федор Павлович деликатно так хмыкнул и пожал плечами:
– Как видите, здесь нет никого. Может, вам показалось?
– Да, да… возможно…
– Чувствуйте себя как дома, а мы пока что-нибудь на обед сообразим.
Хозяин дома вернулся на кухню и стал делиться с супругой впечатлениями:
– Странная она какая-то. Напуганная, нервная… Мужика какого-то босого и здоровенного видела, который, дескать, рану помогал перевязывать. Надо будет у сына поинтересоваться, может, и в самом деле кто из соседей заглянул…
– Так у нас босой только дед Игнат ходит, – заметила Татьяна Яковлевна. – Да и то лишь летом. И уж никакой он не здоровенный.
– Вот я и говорю: странная она. Скорее всего еще от обморока не отошла, мерещится всякое… Так, а что же им такого приготовить? Поставлю-ка я в духовку картошечку.
Ивана не было долго. Уже картошка запеклась, и стол накрыли, уже и с гостьей о последних московских новостях и сплетнях наговорились, когда мать увидела сына в окно:
– Идет! И рука уже не забинтована.
– Ну вот, – хмыкнул отец. – Небось там царапинка, ничего не стоящая.
Елена от воспоминаний о «царапинке» непроизвольно содрогнулась и побледнела. А мать возразила:
– Откуда же столько кровищи?
Сын вошел в дом, на ходу заматывая руку бинтом. На боку у него висела полотняная сумка с лямкой. Увидев три вопросительных взгляда, он небрежно махнул рукой:
– Мелочь! Можно ранку и открытой держать, но лучше перебинтовать, чтобы пыль да грязь не попадала! – Не говорить же, что рана уже пропала. – А вы тут что?
– Да вот, обедать тебя ждем, – констатировал очевидное Федор Павлович.
– Можете начинать банкет! – бодро разрешил Иван.
Он мотнулся в свою комнату, оставил там сумку и тоже сел за стол.
Но не успели взяться за вилки, как в дверь, выходящую во двор, кто-то постучался. Хозяин крикнул: «Входите!» – и на пороге объявилась худенькая пожилая женщина лет под шестьдесят:
– Приятного аппетита! Извините, что помешала, но мой Михаил послал забрать у вас постоялицу к нам на поселение. Комнатка у нас хорошая, просторная…
– Как же так? – перебила соседку Татьяна Яковлевна. – Мы уже Леночку у нас поселили. Сын сказал, что она к нам приехала. Ну, чего молчишь?
Теперь уже четыре человека озадаченно уставились на Ивана. Тот начал выкручиваться:
– Так ведь я переживал, что моя супруга вдруг приедет… И товарищ к завтрашнему дню обещался… Вот и спросил у Михаила Станиславовича…
– Товарища к Романовым и поселим, – решила мать, переводя взгляд на супругу ученого. – Возьмете к себе?
– Несомненно! – хитро заулыбалась та. – С мужчины в доме проку больше, а с красавицами одни хлопоты. Как приедет, так сразу пусть к нам и поселяется.
Когда она ушла, хозяйка дома пояснила подобное отношение к половым различиям постояльцев:
– Зять у нее смазливый да глазастый. Так что она вместе с дочерью за ним строгий надзор ведет. – Она стала нарезать столовым ножом яблоко для себя и вдруг взглянула на сына: – А кто это тебе помог перевязку делать? Леночка какого-то мужика громадного видела.
– Да? А тебе не померещилось?
Пользуясь тем, что родители дружно посмотрели на девушку, Иван заговорщически ей подмигнул и приложил палец к губам.
Гостья задумчиво покивала:
– Может быть… Мне ведь и в самом деле так поплохело…
На некоторое время за столом воцарилось молчание. Сыромоноеды хрустели яблоками. Елена неторопливо поглощала картошку с деликатесами. Иван тоже не удержался. Когда он садился за стол, то был твердо уверен, что ни кусочка не съест. Желудок в пище не нуждался, тело было наполнено приятной бодростью.
Концентрат Романова с детским названием «Няма» стал действовать чуть ли не сразу. Скорее всего именно он и дал нужные силы для чудесного исцеления. Мало того, пока дед Игнат отпиливал кусок тава-гры, да потом отвечал на вопросы о здешней ведьме Елене, начал действовать и орешек яшисарри. Причем начал действовать интересно: от желудка разлилась приятная волна. Потом нахлынула вторая волна, более резкая, на грани боли и восторга. Далее волны пошли равномерными бархатными толчками и продолжались до сих пор. Так что есть Ивану не хотелось.
Но он все-таки ел. Оказалось, что и от иной пищи тело не отказывается и воспринимает ее нормально.
«Это радует, – подумал Иван. – Если еще оба концентрата помогут Ольге и Фролу – чуть ли не все наши проблемы окажутся решены. Неужели мне так повезло? – он прикрыл глаза и замер, присматриваясь к тому средоточию силы, которое составляло основу его естества как обладателя. И новая волна восторга окатила сознание: озерцо, а правильнее сказать лужица, теперь смотрелось словно бассейн с бурлящими гейзерами. – Мать честная! Да что же это?! Никак дедушка Игнат и в самом деле великий колдун? Или великий ученый? Такие природные концентраты создать – не каждому громадному институту под силу…»
В реальный мир его вернуло прикосновение матери к руке:
– Сынок, ты о чем это так задумался? Сидишь с закрытыми глазами и улыбаешься, словно счастье неземное узрел.
– Ну да, – кивнул Иван. – Что-то в этом роде…
Отец посмотрел на него настороженно:
