На операцию «Пробой» у Загралова ушло часа полтора. И все эти девяносто минут вокруг не наблюдалось, а в телефоне не слышалось чего-либо подозрительного. Шесть включений никого не привлекли.
Выбравшись из метро, экспериментатор зашел в первый попавшийся магазин одежды и купил брюки, какие попроще. Потом приобрел небольшую лупу и вновь спустился под землю.
Операция «Пробой-2» заняла еще час. Он включил сигвигатор трижды. Если сигнал кто-то принимал, то определил, что носитель устройства движется на юг столицы, примерно в сторону аэропорта Домодедово. Иван пересел на встречный поезд и направился в Алтуфьево. Пока ехал, а потом шел по улице, ничего тревожного в эфире не прозвучало. Успокоившись, он выбрал невзрачное снаружи, но довольно уютное внутри кафе «Светлое» и, расположившись у окна, заказал скромный обед.
Убедившись, что за ним никто не наблюдает, отставил тарелку и вынул сигвигатор. Прикрыл краем газеты, включил и стал смотреть через лупу на значки. Это действительно оказались русские буквы и привычные цифры. Но толку от этого было мало, так что Иван невольно зашипел от досады. Понять эту абракадабру было невозможно! Угадав, где находится переход на следующую страницу, Загралов двигал текст минуты три, но тот так и не закончился.
«Зашифровано! – признал он с горечью, поспешно возвращаясь в начало текста. – А я ведь в криптологии разбираюсь, как баран во льдах Антарктиды. М-да… Но начинать хоть с чего-то надо. И не затягивать!»
И тут же, прямо на полях газеты, стал спешно выписывать эту абракадабру. В первых строчках было много прописных букв, цифры частенько стояли как в середине слова, так и по его краям. К концу первой примерной страницы одиночных цифр стало меньше, если они и присутствовали, то парами, троицами, и стояли отдельно от букв.
Он переписал вторую страницу, приступил к третьей. Тут входная дверь грохнула, и в кафе вломились три типа с самыми что ни на есть наглыми мордами. Выглядевшие как байкеры мужики были какими-то раздражёнными. Пока они осматривали зал, Иван успел дрожащими пальцами отключить сигвигатор, сунуть под пуловер, в карман рубашки, и наколоть на вилку остаток котлеты. Он почувствовал, как по позвоночнику покатились капли холодного пота, когда троица двинулась к его столику. Судя по лицам барменши за стойкой и двух застывших официантов, ничего, что могло бы спасти клиента, они предпринимать не собирались. Скорей всего и сами не могли понять, что происходит. Или могли?
– Надо же! – забасил один из байкеров, остановившись в полуметре и глядя на окаменевшего едока котлеты. – Откуда такой свалился?
Ивану ничего глупее не пришло в голову, как брякнуть:
– Из Индии…
Зверские рожи мужиков вдруг расплылись в улыбке, и они враз стали вполне симпатичными и добрыми людьми. Хотя сказанное в следующую секунду можно было смело принять за проявление агрессии:
– Слышь, раджа, или как там тебя? – оскалился тот, что справа. – Здесь, у окна, наше место. Понял?
«Если они просто ищут повод, чтобы свернуть мне шею, то нет никакого смысла возмущаться, – подумал Загралов. – Попробую вести себя вежливо… Может, и удастся ускользнуть…»
– Да нет проблем, уважаемые! – воскликнул он со счастливым выражением лица, сам дивясь прорезавшемуся в нём актёрскому таланту. – Я ведь уже поел и просто держал этот столик, чтобы его никто посторонний не занял. Рассаживайтесь! Приятного аппетита!
После чего вскочил на немеющие от страха ноги, подхватил газету, пакет с покупкой и жестом гостеприимного хозяина указал на стулья. Потом в голову стрельнула ещё одна идиотская идея, и он нагло допил свой компот – об оставшемся куске котлеты он забыл давно, а вот в горле диво как пересохло. Пока шёл к выходу и снимал куртку с вешалки, ожидал чего угодно от оставшейся за спиной компании, но расслышал только шум отодвигаемых стульев, довольный смех да короткую фразу:
– Такой же индиец, как я колумбиец!
А взглянув в лицо спешившего туда официанта, понял, что в кафе заявились завсегдатаи, наверняка одни из самых наглых и хамоватых гопников этого района. Удивляли только детские мозги данных индивидуумов: каждому не менее тридцати пяти, а ведут себя, как обкуренная шпана.
Свежий воздух и взбодрил, и успокоил. Иван свернул направо, чтобы не проходить мимо окон, и направился в противоположную от метро сторону. Недавний страх и возбуждение до сих пор бередили кровь.
«Надо же, как струхнул! Совсем нервы расшатались!..»
Но, проанализировав ситуацию, пришёл к выводу, что поступил совершенно правильно. Вроде и не унизился, зато своим балагурством сумел, в общем-то, не уронить собственное достоинство. Может, эти байкеры и не стали бы ему ставить синяк-другой, а может, и стали бы. А этого совсем не хотелось.
И вдруг возникло острое желание хоть раз в жизни, хоть на одно мгновение стать гротескным Суперменом или хотя бы Валуевым. Да пусть тем же ночным полицаем со здоровенной рожей, и так накостылять хамам и «дебилоидам», чтобы они на всю оставшуюся жизнь зареклись издеваться, грубить и приставать к другим. Ещё и картинка представилась более чем замечательная, словно сценка в кинофильме: один удар в солнечное сплетение центральному козлу, затем прыжок вправо и прямой в челюсть тому, что справа, и напоследок мощнейший апперкот с левой последнему. И преспокойно выйти из кафе, посоветовав напоследок замершим официантам: «Больше этих сучков не пускать! А если всё равно заявятся и будут хамить, сразу звоните мне. Пришлю кого надо для воспитания».
И тут же стало стыдно за себя.
«Эх! Мечты, мечты, где ваша сладость? Чтобы уметь так драться, надо было с детского садика ходить в секцию карате или там ещё какого боевого искусства. Тогда и Валуева не надо… А если бы я качался как следует, может, хоть до кондиции Базальта дорос бы… Его-то, думаю, эти байкеры не посмели бы с места поднять. Втроем, конечно, одолеют, но и он им успеет зубы выбить и ребра поломать… И что это я таким уродился? Или папа с мамой виноваты? Не привили мне бойцовский дух?..»
А в следующий момент Загралов совершенно выпал из реальности…
Очнувшись, уловил какие-то звуки, но ещё не ощущал собственного тела. Потом звуки стали отчётливей, это были сирены полицейских машин, а может, и пожарных, Иван их всегда путал.
– Я сама видела отчётливо, – услышал он над собой женский голос. – Шёл он нормально, не шатался, да и когда упал, я сразу к нему принюхалась: не пьяный. Да и падал он странно, словно ноги у него подломились, и сам он тряпичным стал. Вот и поняла, что у него с сердцем что-то не в порядке. Потому и «Скорую» вызвала…
– Надо же, какой молодой, а уже сердечник! – вторил ей сердобольный голос.
Иван вновь стал ощущать свое тело, и понял, что его укладывают на носилки.
Глаза открылись вроде как легко, а вот губы не слушались.
Его начали заносить в машину «Скорой помощи», а вокруг толпилось человек десять зевак. Кто-то передал в машину пакет с купленными брюками:
