— Ты, как тот шалунишка, который, когда напроказничает, забывает об этом… Но ты взрослый человек и должен понимать, что делаешь! Я могу заявить в полицию о том, что ты вчера меня изнасиловал! Доказательств масса! Знаешь, что тебя ожидает?
— Ничего хорошего.
— Правильно понимаешь… Я не буду заявлять на тебя, но и жить вместе, в одном номере, оставшиеся три дня не буду.
— Понимаю…
— А раз понимаешь, пошли на ресепшн.
Но там им снова не смогли помочь — гостиница переполнена, Антон попросил девушку не волноваться, так как он уступает ей кровать, а сам будет спать в кресле. Повел в магазин и купил все необходимое — взамен испорченных вещей. Затем они вместе пошли на пляж — но легкость, непосредственность в общении были утрачены, и, как ни старался Антон, девушка не реагировала на его шутки, в основном отмалчивалась, думая о своем.
— Скажи, а с какой целью ты поехал на речку Руксонь, ведь, как я понимаю, до этого байдарочными походами ты не увлекался?
— Цель была одна — отдохнуть. Я рассказал друзьям о красотах Полесья, о речке Руксонь, где сам был всего раз, и они загорелись… Кроме любования красотами было еще интересно посмотреть на громадный подземный бункер, который находится в глубине леса. Когда немцы захватили наш край, они с какой-то целью соорудили бункер, а перед наступлением советских войск взорвали вход в него. Когда я в детстве гостил в селе у тетки — ты ее знаешь, это вдова Шабалкина, — местный паренек, Колька, повел меня к бункеру и открыл секрет — он обнаружил тайный подземный ход в бункер. Мы с ним полезли внутрь, но в фонарике села батарейка, и пришлось вернуться… Колька рассказывал мне всякие страсти, которые обнаружил в бункере, но, думаю, это были всего лишь его фантазии… Мне захотелось побывать там, вернуться в детство, так что это было одной из целей байдарочного похода.
— Судя по всему, и в тот раз ты там не побывал.
— Да, ты права. Когда мы были уже недалеко от того места и остановились на ночлег, то утром оказалось, что наши байдарки изрезаны ножом так, что с помощью подручных средств отремонтировать их не удастся, хотя потратили на это четыре дня. Затем нам пришлось тридцать километров идти пешком до трассы, таща на себе байдарки и остальной груз. На трассе мы остановили микроавтобус и вернулись домой.
— А не проще было дойти до Страхолесья, где у тебя живет родственница, и оттуда уехать? Думаю, туда ближе было идти.
— Вначале я так и хотел поступить. По мобильному телефону связался с Колькой, он пообещал помочь, но сказал, что у них ЧП и надо пару дней подождать. Мы ремонтировали байдарки, ловили рыбу, пробовали найти бункер — но безрезультатно, ведь с тех пор, как я там побывал, прошло много времени — почти четверть века и без помощи Кольки это было бесполезно. Когда на третий день вновь позвонил ему, он заявил, что у него куча проблем и что сам перезвонит, когда сможет. Подождали до утра — звонка не было — и отправились в путь. Не захотел идти в село и создавать ему новые проблемы.
— А может, по другой причине ты не захотел идти в село?
— По какой?
— Тебе виднее.
— Не понимаю тебя.
— Тебе никогда не снились сны, в которых ты кого-нибудь убиваешь?
Антон сник, не верилось, что прошлой ночью он был похож на дикого зверя. Иванне даже показалось, что он испуганно на нее посмотрел.
— Молчишь — значит, снилось. А может, это вовсе не сон был, а явь, обернувшаяся сном, чтобы не травмировать твою психику?
— Что ты этим хочешь сказать? Не надо недомолвок, говори все как есть!
— А ты всегда говоришь правду и ничего не скрываешь от меня? Расскажи мне хоть об одном сне, где ты убивал!
— Иванна, когда я тебя увидел в первый раз, то сразу понял, что должен задержать, найти любой предлог, чтобы ты не ушла из моей жизни…
— Слишком долгое вступление, переходи к главной части. Как ты можешь задержать, я ночью увидела и почувствовала! — И она многозначительно похлопала рукой по синяку на ноге.
— Это было какое-то помрачение сознания…
— Иди в этом проявилась твоя скрытая натура?
— Поверь…
— Уходишь от ответа?
— Хорошо. Расскажу тебе сон, тесно переплетенный с явью, так что до сих пор не знаю… Выслушав меня, ты поймешь, насколько я тебе доверяю, и убедишься, что никаких секретов от тебя у меня нет.
— Хотелось бы верить…
— Несколько лет тому назад я лежал в больнице. В коридоре положили инвалида, и когда я выходил из палаты, то все время чувствовал его взгляд, даже не видя его, все равно чувствовал…
— Какие мы ранимые!
— В то время я встречался с девушкой… Не имеет значения, как ее звали… Она пришла меня навестить, я был один в палате и… У нас ничего не получилось — этот взгляд инвалида меня преследовал…
— Похоже, что ты еще и сексуальный маньяк!
— Вечером я договорился, и инвалида перевели в мою палату… У нас вышел неприятный разговор: по его мнению, он прожил очень правильную жизнь, но оказался инвалидом, да еще и положили его в коридоре, а я живу неправильно, но нахожусь в отдельной палате — «жирую». Очень едкий был старик…
— А дальше что?
— Ночью мне приснился сон, что я душу его подушкой… Его тело дернулось подо мной раз-другой — и все… Проснулся под утро — в палате тишина, я даже не стал идти смотреть на старика, так как был уверен, что он мертв. Пошел к врачу… Тот заявил, что старик умер от приступа астмы — она у него была в тяжелой форме.
— Так это был сон или…
— Надеюсь, что сон, иначе я был бы уже под следствием…
— Не обязательно: преклонный возраст, заболевание в острой форме, вскрытие не стали делать — и все кануло в Лету.
— В реку вечности…
— А не снился ли тебе сон во время похода по речке Руксонь, что ты в облике вовкулаки…
— Не снился! — раздраженно прервал ее на полуслове Антон и пошел окунуться в море.
Трещина в их отношениях за оставшиеся три дня не исчезла. Они по-прежнему ходили везде вместе, но это было больше необходимостью, чем потребностью. Ночи Антон проводил в кресле, а Иванна демонстративно клала рядом с собой баллончик со слезоточивым газом.
21. Киев. Лето. 2005 год
Вернувшись, Иванна позвонила в Страхолесье и узнала, что волк больше не подавал признаков жизни. Она уточнила, когда погиб Ростик, и сопоставила даты — в это время Антон все еще находился в байдарочном походе и был недалеко от села.
Вспоминая о днях и ночах, проведенных с Антоном, называла себя последней дурой — оказалась в постели черт знает с кем! Хотя в глубине души признавала — с ним было очень хорошо, пожалуй, в ее жизни это было наиболее яркое воспоминание из подобных встреч.
