Егор сидел к окну спиной, и, чтобы посмотреть в него, ему приходилось скручивать позвоночник и скашивать глаза, но лишь для того, чтобы снова и снова увидеть скучный, неизменный, зеленый пейзаж, лишь иногда разбавляемый видами микроскопических поселков и оленеводческих станов, тут же исчезающих, словно миражи. Его одолевало желание сосчитать количество деревьев в пределах видимости, и невозможность выполнения этой задачи крайне раздражала. Сколько Егор себя помнил, он постоянно что-то считал: количество шагов до школы, кинотеатра, спортзала и обратно. Попадая в любое помещение, он автоматически начинал считать количество находящихся в нем предметов, классифицируя их по каким-либо признакам. При этом его успехи в математике были весьма посредственные. Однажды в пятом классе учительница литературы дала задание описать классную комнату. Сочинение Егора она прочитала вслух от начала до конца, под раскаты громового хохота соучеников. Начиналось сочинение так: «В нашем классе пятнадцать парт, четыре лампы на потолке, три вазона с цветами на подоконнике, два бородатых портрета, один без бороды, двадцать девять учеников, и это плохо, так как круглые, четные числа всегда лучше». Из-за этого сочинения Егор приобрел множество обидных прозвищ и стал скрывать свою странную, глупую привычку. Если его голова не была чем-то занята, он начинал считать, и ему было без разницы что. Бывало, читая книгу, вдруг с изумлением понимал, что, забыв о сюжете, считает знаки на страницах, загадывая, чтобы в конце получалось круглое число. Если этого не происходило, он мог пересчитать знаки на других страницах, пока не добивался желаемого результата. Вскоре он, не без подсказки родителей, увлекся языками и одновременно изучал сразу три. Запоминать незнакомые слова ему помогал все тот же счет. Он запоминал не само слово, а количество букв в нем. Уже став взрослым, понял, что количество букв для него было «якорями» нейролингвистического программирования, хотя не мог понять механизм запоминания разных слов, имеющих одинаковое количество букв. Как бы то ни было, с того времени счет стал помогать ему в жизни, за исключением тех периодов времени, когда мучился бездельем и не было возможности занять себя чем-то полезным. Вот тогда он начинал считать все, что попадалось на глаза. Сейчас с ним происходило именно это.
Он с завистью посмотрел на своего бывшего сокурсника Виктора Кизиму, сидевшего рядом и, несмотря на невероятный шум и неудобную позу, ухитрявшегося дремать, облокотясь на рюкзак. Напротив сидел адвокат Роберт Потапов, проще говоря, Потап, он, активно жестикулируя, что-то весело рассказывал смуглолицему егерю с раскосыми глазами, и тот согласно покачивал головой, словно фарфоровый богдыхан, привезенный из поездки в Китай.
Егор чуть изменил позу, пытаясь вытянуть затекшие ноги, что ему в полной мере не удалось из-за нагромождения вещей на полу, и, чтобы отвлечься от счета, достал из рюкзака книгу. Он не был ярым приверженцем чтения. В школьные годы он увлекался детективами Чейза, но это было очень давно, а последние десять лет, кроме газет и специальной литературы, ничего в руках не держал. Яркая обложка привлекла его внимание доминирующим красным цветом, улыбчивыми лицами: молодого человека в светлой рубашке и галстуке и девушки с оголенными плечами. Он наугад раскрыл книгу:
Благодаря возникающим перед нами проблемам мы развиваемся.И чем проблема труднее, тем больший путь развития предстоит нам пройти. Закон жизни: то, что перестает развиваться, погибает. Чтобы развиваться, мы должны быть несовершенными.Тот, кто достигает совершенства, не может дальше развиваться.И это означает, что именно наше несовершенство, наши недостатки, наши проблемы дают нам возможность жить
[40]
.
Егор еще раз посмотрел на улыбающиеся лица молодых людей на обложке и решил: «Если бы они прочитали эту книгу, то не улыбались бы. Эта книга - бальзам для неудачников, она подслащивает им жизнь и дарит надежду, утверждая, что сила в слабости. Мне она зачем? Я успешен и вполне уверен в себе. И к чему мне «новые ориентиры»?»
– Егорий, что это ты – на охоте книжки собрался читать? – возмутился Потап. Его зычный голос перекрыл шум двигателя. Он оставил в покое обалдевшего от разговоров егеря, решив перекинуться на новую жертву. - Смотри, старик, какая красота кругом, а воздух - нектар!
Крупный тридцатипятилетний мужчина, как для своего возраста рано обрюзгший, глубоко вдохнул и изобразил на круглом мясистом лице небывалое блаженство. В вертолете пахло разогретым машинным маслом и селедкой, что было неудивительно - на большом бауле из кожзаменителя, исполняющего роль столика, теснилась обильная закуска, причем часть продуктов со «стола» перекочевала на пол в моменты особо удачных маневров воздушной машины. Запахи придали новую направленность мыслям Потапа.
– Давай выпьем, Егорий, а то ни в одном глазу! – Его взгляд остановился на спящем Кизиме. - Бухгалтер на массу давит, и шум ему нипочем!
Потап, опираясь руками на громоздящиеся повсюду вещи, попытался дотянуться до Кизимы. Это ему не удалось – мешали вещи, но в этот момент вертолет дернулся и завалился на борт, Потап потерял равновесие и протаранил головой рюкзак, на который опирался спящий приятель. Это лишь позабавило адвоката, и он весело выкрикнул:
– Рота, подъем! Приготовиться к десантированию! – и толкнул Кизиму в плечо.
Тот, сохраняя прежнее расслабленно-сонное выражение лица, лишь лениво приоткрыл один глаз:
– Когда ты угомонишься, Потап? Нам завтра рано утром вставать, так что лучше присоединяйся.
– Бухгалтер, в банке выспишься, а здесь водка стынет! Не задерживай коллектив! Вон Сусанин грозится, что с завтрашнего дня объявит нам сухой закон.
Сусаниным Потап прозвал егеря – бурята Дамирхана, который и должен был организовать охоту. Маленький и сухонький Дамирхан пил много и с удовольствием, но при этом совсем не пьянел, тем самым опровергая расхожее мнение, что буряты пьянеют даже от запаха водки. Кизима не заставил себя дважды просить – потянувшись и зевнув, он придвинулся к столу.
Благодаря энергичным усилиям Потапа компания продолжила пиршество, зазвенели стаканы, пошли в ход сальные анекдоты. Егор, борясь с тошнотой, вызванной непрекращающейся тряской, делал вид, что пьет, незаметно выливая содержимое стакана на пол, благо болтанка этому способствовала. Кизима, весело поблескивая очками в лучах света, попадавшего в иллюминаторы, решил поддеть на удивление невозмутимого и молчаливого егеря, практически не принимавшего участия в разговоре и лишь кратко отвечавшего на вопросы:
– Дамирхан, расскажи-ка нам, братец, анекдот про бурят, а лучше - про буряток. Наставляют ли они рога своим супругам и какие эти рога: лосиные, оленьи или, как у косули, рожки?
– Есть поговорка: тот в Сибири не бывал, кто с буряткою не спал! – поддержав товарища, хохотнул Потап.
Егор поморщился – он не любил пошлости.
– Я не спал! – поднял руку Кизима, его рот скривился в плотоядной усмешке, высветив мелкие зубы. – Пока не спал!
