– Что Эрлик может по сравнению с могуществом Ульгеня? Что может малый камушек по сравнению с горой – именно так Эрлик соотносится с Ульгенем? Но ты прав, хакат Садыбай, за будущую победу Ульгень потребовал жертву, какой еще не было и никогда не будет.
– Что же потребовал великий Ульгень?
– Меня. Он и тэнгри ждут мою душу на небесах, а тело мое останется Стражем на нашей земле и будет оборонять ее от завоевателей во все грядущие времена.
– Ты хочешь сказать, что Ульгень потребовал, чтобы тебя принесли в жертву?
– Именно так. Вместе со мной будут принесены в жертву эти чудесные кони, которые помогут моей душе быстрее достичь неба и встретиться с Ульгенем.
Садыбай был потрясен и не находил слов. У Михаила полились из глаз слезы. Он, как и Егор, понял задумку Гюнеш. Что бы она ни говорила, настаивая на исключении человеческих жертвоприношений из обрядов своего народа, хакат стал бы ее уличать во лжи и неповиновении решению круга вождей. В итоге он сместил бы ее и нашел более послушного жреца. Но когда она сказала, что верховное божество избрало в качестве жертвы ее саму, кто мог усомниться в искренности ее слов или оспорить их? Своей добровольной жертвой она навсегда искореняла ужасный ритуал из жизни своего народа, а заодно поднимала боевой дух воинов, теперь уверенных, что в битве с врагом им будет дарована победа.
– Да будет так! – Посрамленный Садыбай отступил в сторону.
Улыбающуюся Гюнеш обступили жрецы, взяли ее под руки. Егор не выдержал – он выбрался из толпы и побежал в сторону своей юрты. По дороге его вырвало. Зайдя внутрь, он зарылся лицом в старую вонючую шкуру и затих. Оставаясь в этом странном полубессознательном состоянии, он пролежал до рассвета.
– Войско выступает, – неожиданно услышал он голос Михаила.
Тот незаметно вошел в юрту и стоял посредине, очень бледный, но явно решительно настроенный.
– Чем вчера все закончилось? – Егор сел; ему было очень жаль Гюнеш, и он надеялся услышать утешительные новости – что ей не пришлось пожертвовать своей жизнью.
– Гюнеш умерла бескровной смертью – ее удавили кожаным ремешком. Удивительно то, что гроб для нее был уже готов – выдолбленная огромная колода из ствола лиственницы. Не думаю, что они держат запас гробов для VIP-персон. Неужели Гюнеш все знала заранее и ее решение – не минутный порыв, а обдуманный поступок? Удивительная женщина, жаль, что так мало с ней пообщался. Сейчас готовят для нее усыпальницу в Долине вождей, над ней насыплют холм, хотя здесь это сделать непросто – земля подобна бетону. Ладно, пошел я – мы с Сагышем должны поторопиться, чтобы заранее занять выбранную им позицию. Я пришел, чтобы попрощаться с тобой.
– Я пойду с вами.
– Смысла нет – я тебе об этом уже говорил. Когда дойдет до рукопашной, у тебя не будет шансов против профессиональных воинов, если ты не занимался фехтованием.
– Нет, только большим теннисом.
– Акинак – это не теннисная ракетка.
– Все равно я пойду с вами.
– Запретить тебе я не могу, но ты сам должен понимать: это глупо, очень опасно и бессмысленно. Впрочем, как хочешь. На сборы три минуты.
– Я уже готов – все свое ношу с собой. – Егор тут же подхватился.
– Тогда пошли. – Михаил направился к выходу.
С Сагышем пришли десять воинов, и Михаил подытожил:
– Я двенадцатый, ты тринадцатый – неважнецкая цифра для успеха предстоящего мероприятия.
– В приметы я не верю, – бодро заявил Егор.
Несмотря на опасность «мероприятия», он горел желанием в нем поучаствовать. Его экипировали как воина, и теперь у него были лук со стрелами, обоюдоострый меч, копье и небольшой круглый щит.
– Хотел бы я сказать то же самое, – вздохнул Михаил, но отговаривать Егора больше не стал.
Трудности похода Егор ощутил сразу – надо было ехать верхом, чего он никогда даже не пробовал делать, причем скакали они галопом, поскольку времени было в обрез. Он сразу отстал от отряда, так как неуверенно чувствовал себя в седле и боялся на всем скаку слететь на землю. Очень мешало копье, довольно тяжелое, – его надо было все время держать в руке. А управлять лошадью одной рукой ему было чертовски трудно, он будто выполнял сложное акробатическое упражнение.
Расстояние между ним и отрядом все время увеличивалось, и, несмотря на усилия Егора, последний воин вскоре исчез из поля зрения. На душе у него было нехорошо – он досадовал на то, что никто из воинов ему не помог. Проигнорировал его отставание и Михаил. «Может, он решил, что я испугался и передумал?» – обожгла мысль, но он упрямо скакал вперед, хотя и понимал, что это бессмысленно, так как не знал, куда надо ехать.
Здесь местность имела сложный рельеф: равнины чередовались с ущельями, холмами, быстрыми речками и озерцами. Собственно дороги не было, и Егору все время приходилось петлять, объезжать возникающие на пути препятствия. Ландшафт поражал своей унылостью, практически ничто не радовало глаз, было ощущение, что он находится на другой планете. Его все сильнее мучили сомнения: скачет он за вырвавшимся вперед отрядом или сбился с пути? Самым разумным было повернуть назад, ведь его фотографическая память запечатлела все, что он видел в пути, он сосчитал все встреченные достопримечательности.
За то время, что Егор находился в поселении, Михаил стал для него другом, а тот фактически бросил его. Хотя, по сути, Михаил поступил правильно, ведь перед ним стоит очень важная задача, так зачем же панькаться с членом отряда, от которого пользы ни на грош? Егор еще острее ощутил свою никчемность в мире, в котором оказался не по своей воле. Все знания и умения, полученные им за свою жизнь, здесь оказались бесполезными. Тут он годился только на то, чтобы таскать воду из реки, даже рабский обруч до сих пор не снял – не удосужился сходить в кузницу.
Самобичевание, которому подверг себя Егор, добавило горечи в душе, но не могло подсказать верное решение, как себя сейчас повести. В том, что он уже не найдет отряд Сагыша, Егор не сомневался. Вернуться в поселение? Но зачем? А что, если добровольная жертва Гюнеш и задумка Сагыша не помогут гикафисам одержать победу? Тогда его ждет смерть или рабство. А если найти какую-нибудь пещеру, затаиться в ней на время и дождаться исхода битвы? Спички у него есть, значит, будет огонь, а огонь – это жизнь, так как порой ночью здесь случаются заморозки. Лук и стрелы у него были, но Егор не был уверен в том, что сумеет попасть в движущееся животное. В речках и озерах в изобилии водится рыба, можно будет использовать копье в качестве гарпуна. Однако в глубине души он осознавал всю утопичность такого плана: ведь он никоим образом не узнает о результатах битвы, если не побывает в поселении, не пообщается с товарищами по несчастью, так нелепо оказавшимися в этом времени. Да и долго он не продержится, живя здесь отшельником, – зима в этих местах наступает рано, и тогда ему верная смерть. Сделав выбор, Егор повернул коня – он решил вернуться в поселение, словно в насмешку называющееся Угодный небу.
