Консул проводил целые дни и вечера в работе, мало уделяя времени для общения с ней. Много времени у него отнимала тяжба со своенравными братьями ди Гуаско, местными магнатами, длящаяся уже несколько лет. Они не признавали ничьей власти, сами вершили суд в подвластных им селениях, для этого даже установили виселицу и позорный столб. Господин ди Негро давно бы их усмирил, но они пользовались покровительством самых высоких чинов из Каффы.
Заскрипела старая дубовая лестница под грузным телом. Беата легко выпорхнула из ниши окна, и в этот момент в зал энергично вошел консул. Он был одет в темно-коричневую симару с красной подкладкой, из-под которой виднелся черный бархатный камзол. Это был рослый черноволосый мужчина с аккуратной черной бородкой, окаймляющей его худощавое лицо, с пробивающейся местами сединой, коротко стриженными волосами. У него были удивительные черные глаза, буквально пронзавшие собеседника, словно шпага, и мало кто мог вынести его взгляд. Его правую щеку от уха до подбородка пересекал шрам, полученный в морском сражении. Был он очень высокого роста, обладал громким голосом и неуемной энергией.
— Досточтимая Беата! — обратился к молодой девушке консул, хмурясь из-за дум, одолевавших его. — Прибыла галея из Каффы. Плохие новости. — Он сделал паузу. — Каффы больше нет. Она пала без сопротивления в результате предательства со стороны Андреоло ди Гуаско и Оберто Скварчифико — приближенных консула Каффы, господина Антонио ди Кабела. Город разграблен, жители проданы в рабство. Турецкое войско направляется сюда, два-три дня — и мы его увидим. Надежды на скорую помощь из Генуи нет. Предлагаю вам перейти на судно и отправиться отсюда, пока мы еще не блокированы с моря. В городе назревает паника, слухи уже просочились туда, еще час-два — и в гавани не останется ни одного корабля.
— Мессер консул! — в зал влетел бледный, как пергамент, обычно спокойный до флегматичности пожилой нотариус, руководитель консульской канцелярии, Гандольфо ди Портупино. — С дозорной башни передали, что видно множество парусов в море, эти судна следуют сюда.
— Что вы так встревожились, Гандольфо? — консул криво усмехнулся и произнес с иронией: — Возможно, это флот из Генуи, обещанная помощь светлейшего совета и протекторов банка святого Георгия.
— Нет, господин консул! — писарь нервно затряс головой. — Корабли идут со стороны Каффы. — Его голос сник. — Это турки. Ведь Боспор закрыт, и помощи ждать…
— Господин Гандольфо! Извольте срочно подготовить донесение в банк святого Георгия! — в голосе консула зазвучала сталь. — Каффа капитулировала, Солдайа будет сражаться с турками до последней возможности и… — он сделал паузу, после чего добавил: — Просит о помощи.
— Во имя Хриcта. 1475 года от Рождества Христова, в седьмой день июня, в Солдайе. Светлейшему и превосходительному совету святого Георгия, высокой общине Генуи. Светлейшие господа! — начал скороговоркой излагать текст письма пожилой писец, но был прерван консулом:
— Господин канцелярист! Мне сейчас предстоят неотложные дела, связанные с обороной города, вы сами подготовьте донесение для светлейших господ. Тем более, пока оно дойдет до Генуи, сведения могут сильно устареть. — Он горько улыбнулся и скомандовал:- На стенах бить в барабан тревогу, господ кастеляна, капитана агузиев, сотника ополчения прошу срочно ко мне для совещания! Я пока поднимусь на верхнюю площадку башни.
— Слушаюсь, мессер!
Непреклонная воля, звучавшая в голосе консула, встряхнула чиновника, и он, отвесив вежливый поклон удаляющейся спине консула, поспешил исполнять приказания.
Консул проследовал к деревянной лестнице, поднялся по ней на балкон, а оттуда на верхнюю боевую площадку. Беата последовала за консулом, словно не заметив его недовольный взгляд, от которого ее пронизал холод. Теперь он совсем не походил на того раздавленного тревогами и сомнениями человека, каким она видела его еще вчера вечером, за ужином, когда он делился своими опасениями по поводу того, что вряд ли Каффа сможет долго держать оборону перед турецким войском. Он знал, что не было достигнуто соглашение с готским княжеством Феодоро по совместному отражению нападения турков. А княжество, в свою очередь, рассчитывает на помощь молдавского господаря и московского царя, но уже поздно — турки уже здесь.
Этот день был не по-летнему прохладным, ветреным, и Беата пожалела, что ничего не взяла с собой — легкая симара почти не защищала от злого ветра. Море хмурилось и яростно пенилось у подножия скал, беспокойные воды отливали темным изумрудом, периодически вскидывались белоснежными барашками. Но ее внимание заполонило, вытеснив все другие мысли, множество парусов, еще далеких, наступающих с горизонта. И только сейчас к сердцу подступило щемящее чувство страха.
— Надвигается шторм! — хмуро сообщил консул. — Сегодня он наш союзник и в то же время враг. Прикажите горничным, чтобы они вас собрали. У вас в распоряжении всего один час. Я передам вам шкатулку с тремястами серебряными сонмами — это деньги, заработанные за период моего консульства — и с завещанием в вашу пользу, оно уже давно готово. Больше у меня никого нет. Господин Гандольфо ди Портупино передаст капитаном корабля письмо в совет банка святого Георгия.
— Вы остаетесь, мессер? — прошептала Беата, ежась под порывами усиливающегося ветра. — Но ведь скоро турки будут здесь!
— Я консул Солдайи, возможно, ее последний консул. Я присягал, что, пока являюсь консулом, не покину территорию города-крепости.
— Но ведь уже назначен другой консул, и только блокада турками Боспорского пролива не позволила ему прибыть сюда и сменить вас на посту консула, — попробовала уговорить его Беата.
— Он там, а я здесь. Вам предстоит нелегкий и опасный путь. Боспор закрыт, поэтому, скорее всего, придется возвращаться в Геную через земли молдавского господаря, с ним у нас хорошие отношения.
— Мессер консул! Все собрались и вас ожидают.
На площадке башни возник кавалерий
[6]
Микаели ди Сазели, верный помощник и советник консула. Это был длинноволосый, франтоватый молодой человек, одетый в ярко-красный колет с пышными буфами рукавов и короткие, плотно облегающие бедра штаны с узкой каймой из венецианских кружев по низу, надетых поверх чулок-штанов.
— Прощайте! — коротко бросил консул и начал спускаться вниз.
— Я никуда отсюда не уеду, господин консул! — выкрикнула ему в спину Беата и топнула ножкой.
— Да, бонна Беата! Вы правы, маловероятно, что вы сегодня уедете. Шторм все больше усиливается, и вряд ли даже страх перед турками выгонит капитана в море.
Кавалерий подошел к ней, пристально всматриваясь в ее лицо. Море из изумрудного, неспокойного превратилось в серое, угрожающе-беспокойное, нервно перекатывающее все увеличивающиеся горы воды. Беата всмотрелась в морскую даль.
— Смотрите, господин кавалерий, парусов больше нет! — И она звонко рассмеялась.
