Секс с ним не принес ей особенного удовольствия, лишь полностью прогнал сон, и только она стала входить в экстаз, как он кончил, встал и перебрался к себе на кровать.
— Сделал дело — гуляй смело! — съязвила девушка, пытаясь прийти в себя. Она все еще лежала на одеяле на полу.
— Вставай — простудишься, зима на улице! — проявил он заботу, подав голос с кровати.
— Не только на улице — в постели тоже! — Ира забралась на свою кровать и с головой закуталась в одеяло.
— Тебе не понравилось? Ну ты и балованная, Ируня!
— Если честно — не успела понять: было у нас с тобой что-нибудь или ничего не было? Только сон перебил — теперь я не засну и тебе спать не дам.
— Если бы ты не сопротивлялась, все было бы по-человечески. Как в том анекдоте…
— По-человечески? Ночью, когда я сплю, залезть на меня, не поинтересовавшись — а хочу ли я?
— Не злись — испортится цвет лица. Нам теперь делить одну постель — сама судьба так распорядилась. Лучше прислушайся к Омару Хайяму:
Бегут за мигом миг и за весной весна,
Не проводи же их без песен и вина,
Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни —
Как проведешь ее, так и пройдет она.
«Это мы еще посмотрим!» Раздражение Ирину не отпускало. «Вроде не маленький ребенок, а вести себя нормально не может. Надо заняться его воспитанием».
— Слушай, а что ты на себе прячешь? Видно, что-то ценное, раз не расстаешься с ним даже в постели?
— Бабушкину иконку, которая должна меня защитить от всяких невзгод, а вот от такого чурбана не защитила.
— Да ладно тебе! Не надо рассказывать, просто покажи.
Мужчина встал, но ложиться на ее кровать не стал, а только присел на краешек.
— Ты себя плохо ведешь! — Ира надула губки.
— Хорошее поведение — последнее прибежище посредственности. Ты ведь тоже не пай-девочка.
— Я тебя стесняюсь. Да не лезь ты ко мне — завтра утром покажу!
— Завтра уже настало. Я был с тобой предельно откровенен, а ты пытаешься что-то от меня утаить.
Они препирались еще минут двадцать, и на этот раз уступила Ира, размотала бинт и показала маску.
— Вот это да! — ахнул восхищенный Паша. — Золотая! Может тысяч на двадцать потянуть!
— Деревня! Она стоит миллионы — уникальная вещица!
— Не может быть!
— Может. Вещь единственная в своем роде. Вот только надо коллекционера найти, который такие деньги заплатит, и желательно не здесь, а за границей.
— Теперь понятно, почему ты со мной поехала! Давай рассказывай.
— Что рассказывать?
— Как маска к тебе попала — и по порядку. А потом вместе подумаем, что дальше делать.
Когда Ира закончила рассказ, Паша потянулся к ней.
— Ты чего? — опешила девушка, но сопротивляться не стала.
Золотая маска упала на пол и вскоре оказалась под кроватью.
Утром Ира, несмотря на возражения Паши, вновь с помощью бинтов закрепила маску на своем теле.
— Ты что, мне не доверяешь? — обиделся мужчина. — Доверие рождает доверие!
— Когда речь идет о деньгах, то я и себе не доверяю. А тут такие БОЛЬШИЕ деньги!
После завтрака Паша уехал, а Ира включила мобильный телефон и позвонила Маше. После длительного ожидания, когда Ира уже потеряла надежду на ответ, Маша все-таки возникла с робким «алло!».
— Маш, привет! Я там не слишком набедокурила?
— Сама все знаешь.
Машка вздохнула под кинжальным взглядом Мары, которая изогнулась всем телом, словно готовясь к прыжку.
— Маш, я это все поправлю по приезде. Я забыла паспорт в твоей квартире, а без бумажки мы букашки. Мне он очень нужен. И вот еще: зайди к моим родителям под предлогом того, что я твои тряпки с собой увезла и тебе теперь нечего надеть. В моей комнате, в тумбочке, в верхнем ящичке, где сверху косметика лежит, найдешь мой заграничный паспорт. Упакуй оба паспорта во что-нибудь и передай с проводником ближайшего поезда, который следует в Феодосию. Позвонишь — я встречу. Сделаешь, подружка?
— Куда я денусь! — пробормотала Маша.
Она не могла решить, как ей поступить: подать знак подруге, что это ловушка, — Ира перестанет звонить и в итоге все равно вляпается с золотой маской в историю еще похлеще. А так — лишится золотой маски и вернется домой. Это будет меньшее зло из того, что может ее ожидать.
— Сейчас перезвоню предкам, чтобы у тебя там не было проблем, и жду твоего звонка. Бай-бай! Целую!
Отключившись, Ира подумала: Машка сама на себя не похожа — вместо того чтобы отчитать за потоп и взятую без спросу одежду, воспротивиться визиту к Иркиным родителям, проявить любопытство — для чего нужны паспорта? — Машка пофигистски промолчала, отделавшись парочкой общих фраз. Ира, подумав о странном поведении подруги, тут же об этом забыла, настроившись на разговор с родителями. Она набрала номер мобильного телефона мамы и приготовилась к бою.
* * *
— Значит, маска Орейлохе находится в Феодосии, — произнесла Мара, устроившая маленькое импровизированное собрание.
За вчерашний день они успели доехать только до Умани, и там ее стали мучить сомнения в правильном выборе пути. Они остановились на ночлег в придорожной гостинице. Утренний звонок Иры вдохнул в нее оптимизм, которым она постаралась заразить свой небольшой коллектив.
— Очень хорошо. У меня даже не предчувствие, а уверенность в том, что на этот раз маска окажется в наших руках — Орейлохе вновь обретет свой народ! — И Мара театрально вскинула руки к небу, которое никак нельзя было увидеть сквозь потолок гостиничного номера.
Машу с самого начала поездки заинтересовало, как так получилось, что молодая девушка, пусть даже не очень хрупкого сложения, оказалась предводительницей троих ребят со странными прозвищами Шлем, Колобок и Руся? А ведь они безоговорочно подчинялись ей. Шлем был самым старшим из троицы: ему было хорошо за тридцать, его чисто выбритый череп не терпел головного убора, несмотря на холодную погоду, говорил он всегда с некоторым скепсисом, старался верховодить в троице, что ему не всегда удавалось. На бандита он был не совсем похож, скорее смахивал на школьного учителя. Внешность Колобка соответствовала его прозвищу: лет двадцати пяти, невысокий, но очень широкий в плечах, с ногами-тумбами и походкой штангиста, круглолицый, он прятал свой короткий ежик под лыжной шапочкой. Его бы Ломброзо по внешнему виду вряд ли отнес бы к прирожденным убийцам, несмотря на то что он редко улыбался и бросал хмурые взгляды исподлобья. Русик был самым младшим, не больше двадцати лет, симпатичный, с правильными чертами лица, с буйной кучерявой шевелюрой, вот только черные глубокие глаза, в которых ничего нельзя было прочитать, вызывали некоторый страх и напоминали глаза Мары. Он был постоянным конвоиром Маши, игнорировал все ее попытки завязать с ним разговор на нейтральные темы.
