Немного успокоившись, она вновь заснула, на этот раз события сна не задержались в ее памяти при пробуждении, лишь тревога ее уже не покидала.
5
Мертвец
Любому обществу всегда можно дать оценку, проанализировав его отношение к смерти, в частности состояние кладбищ. При всем многообразии надгробий, надписей всегда бросается в глаза их схожесть по периодам захоронения. Как вырабатывается мода на одежду у живых, так имеется свое однообразие при отнесении к часу упокоения.
В начале прошлого века в глубоко религиозной стране, где все равны перед Богом, те, кто побогаче, закупали заранее целые кладбищенские участки, а если эти люди были католиками, то создавали целые родовые дома упокоения — склепы. Народ попроще удовлетворялся крестами: деревянными резными или простыми металлическими, а надписью была цитата из молитвы, евангелия или что-либо подобное. В любом случае это было обращение к Богу. По мере победоносного шествия атеизма на смену крестам пришли надгробия металлические, из прессованной крошки, камня, увенчанные древним символом вечности — пятиконечной звездой, которая олицетворяла пять ран Спасителя. Правда, и люди, их устанавливающие, и те, кто находил вечный покой под ними, предполагали совсем другое значение этого символа. Свое отношение к прошлому люди страны атеизма выражали разорением памятников, склепов и не только их. Возможно, ими руководила зависть. В стране равных возможностей равенство особенно наглядно было видно по стоимости камня для надгробия.
Поэтому когда общество перешло на очередной виток спирали и бывшие партийные идеологи полюбили Бога, нувориши конца двадцатого — начала двадцать первого веков, люди именитые и знатные, прославившиеся в основном на политическом поприще, те, кто был прозорливее, стали устанавливать памятники более массивные, мощные, которые простым ломом не сковырнешь. Место для захоронения выбирали на кладбищах старых, закрытых, понятно, что не каждый кошелек мог это потянуть. Естественно, гробокопатели на таких кладбищенских мемориалах не остались без дополнительного заработка.
Ерофей был потомственным гробокопателем, не изменил династической традиции, пошел по стопам деда, отца, полсотни лет трудился на старинном Байковом кладбище, которое лучше его никто не знал. Периодически меняющееся, по мере роста личного благосостояния, руководство кладбища его очень ценило, но не только за преданность делу. Лучше его никто не мог найти участок, где можно было потеснить старых хозяев, тем более сейчас, когда, вспомнив старые традиции, предпочитали брать сразу четыре-пять мест рядом, не пугаясь заоблачных цен, сравнимых со стоимостью городских квартир для живых. И это было непонятно: там электричество, газ, вода, канализация, а здесь что?
Напарником Ерофея с недавних пор стал Валентин по прозвищу Валет — широкоплечий мужчина лет сорока с буйной каштановой шевелюрой и крепкими, хоть и кривыми зубами. Он любил выпить, а еще больше поиграть в казино, потягаться с «одноруким бандитом». Был он работящим, умельцем на все руки, а на кладбище его привел сон. Приснилось как-то ему, что он под землей нашел клад. И сон был необычный — словно кино смотрел. Он смекнул — это знак свыше. Вначале хотел устроиться ремонтником канализационных сетей, которых под городом десятки километров, но не получилось. Он вновь понял: это опять знак свыше. Надо поближе к земле быть. И он решил устроиться рабочим на кладбище. На новое идти смысла не было — откуда там клад? Так он и оказался на Байковом кладбище, где Валет (ну кто его будет Валентином звать?) заработал и второе прозвище — Археолог.
Сейчас напарники выполняли ответственное дело — подыскивали участок на три места, а яму должны были копать для одного покойника, на завтра. Директор кладбища, недавно назначенный, весьма довольный выгодным заказом, полностью положился на опыт Ерофея:
— Не буду я тебе тыкать пальцем — где, не маленький, не впервой, сам найдешь. Завтра мне скажешь — я документы справлю. Чтоб не скучал — возьми вот «полторушку». — Протянул бутылку из-под минеральной воды, полную самогонки.
— Премия будет? — спросил Ерофей, глядя исподлобья.
— Будет. Не обижу, — сказал, замешкавшись, после паузы, краснощекий директор.
— И за яму — отдельно.
— Не волнуйся — все получишь сполна. И что это ты такой недоверчивый?
— Жизнь научила.
Место он нашел на одном из самых старых участков кладбища — там находились заросшие высохшей травой могильные холмики с перекошенными крестами. Зима — не самое лучшее время для похорон — земля мерзлая, приходится орудовать ломом. А тут еще пришлось стесать старые могильные бугры, чтобы разровнять участок так, будто никто его до этого и не занимал. Поработав часа три с небольшими перекурами, приведя все в относительный порядок и выкопав яму на треть, Ерофей скомандовал:
— Баста! На сегодня хватит. Завтра с утра докончим.
Валет же, жадный до работы, возразил:
— Чего ждать до завтра? Осталось-то немного — меньше чем на два часа.
Он, правда, не так был увлечен работой, как хотел добраться до старого погребения — вдруг там окажется что-то стоящее?
Ерофей не любил, когда ему возражали, тем более такие «молодые», как этот, на кладбище без году неделя. Он усмехнулся, так как прочитал потаенные мысли напарника — знал наверняка, что под таким нищим холмиком ничего тот не обнаружит, лишь куски полусгнившего дерева и костяк. Ему попадались богатые захоронения с золотыми часами, такими же портсигарами, а один раз обнаружились даже брильянтовые запонки на полуистлевшей рубашке. Но не холмики над ними были насыпаны, а громоздились остатки богатых надгробий. Правда, с ними было и больше возни: хоронили там богачей в дубовых гробах, которым и сто лет нипочем. Приходилось гроб поднимать, яму углублять, затем землицей слегка прибросать и нового покойника верхним ярусом хоронить. А как по-другому? Куда старый гроб с покойником денешь?
Старый кладбищенский работник не стал объяснять «молодому» свое решение, а просто выбрался из ямы, обтер лопату от земли, забросил ее левой рукой на плечо, а правой подхватил бутылку с самогоном. Валет, не имея желания в одиночку заканчивать яму, быстро последовал за ним. Ерофей не пошел к выходу, а отправился на старый польский участок и подошел к большому каменному склепу без двери.
— Что здесь? — спросил Валет, рассматривая диковинное сооружение, украшенное каменными изваяниями всякой нечисти.
— Инструмент здесь оставим — отсюда ближе его тащить, чем с каптерки, — молвил Ерофей и вошел внутрь. Валет последовал за ним и обнаружил пустое просторное помещение с прямоугольным отверстием посреди пола.
— А его здесь не сопрут? — с опаской спросил Валет.
— Нет — чужие здесь не ходят. Бывает, бомжи ночуют летом, но они нас уважают — ничего не трогают. Зачем им неприятности? — В его руках, уже свободных от лопаты и бутылки, неожиданно, как у фокусника, возникли два граненых стакана сомнительной чистоты. — Здесь нычка есть, вон там. — Показал глазами на углубление в стене. — Давай наливай!
