У храма толпилось множество народа, и Скилу с Иридой пришлось спешиться и проталкиваться ко входу, где стоял жрец атлетического сложения и плетью отгонял пытавшихся проникнуть внутрь непосвященных, пропуская только мистов
[25]
. Пробившись к жрецу, Ирида сбросила с себя хитон, оставшись лишь в набедренной повязке, ее перси с крупными сосками оголились, заманчиво блестя, так как были смазаны оливковым маслом. По ее знаку оголился и Скил, оставшись в одной маске и отдав свою одежду храмовому рабу.
Жрец грозно спросил у них:
— Ели ли вы хлеб?
— Нет, — ответила Ирида. — Я испила священную смесь кикеноса, меня питали из корзины Деметры, я трудилась, я возлежала на ложе
[26]
.
Повинуясь жестам супруги, Скил повторил то же самое.
— Вы достигли подземного порога Персефоны. Чтобы понять будущую жизнь и условия вашего настоящего, вам нужно пройти через царство смерти — в этом состоит испытание посвящаемых! Необходимо преодолеть мрак, чтобы наслаждаться светом. Вы готовы к этому? — все так же грозно спросил жрец.
— Готовы. Клянемся именем Зевса, что никому и никогда не откроем те тайны, которые хранятся за стенами храма. Пусть нас испепелят молнии Зевса, если мы нарушим клятву! — сказала Ирида за обоих, а Скил молчал и кивал, мысленно прося прощения за это у верховной богини скифов Табити.
После клятвы их допустили внутрь храма. Это был большой колонный зал квадратной формы, полный обнаженных людей, в центре которого находились две статуи — Деметры и Персефоны. Деметра, богиня земли, восседала на корзине с плодами, а Персефона, воскресающая богиня, держала факел.
К Скилу подошла жрица в пурпурном хитоне и в бесчисленных золотых украшениях — на голове, руках, в ушах, — которые при движении мелодично звенели. Жрица протянула ему оленью шкуру и жестами показала, чтобы он ее надел на себя.
— Это символ растерзанной души, погруженной в жизнь плоти, — произнесла она туманную фразу, и царю вспомнился его наставник, грек Эвней, любивший подобные высказывания.
— Следуй за мной, мист, не убоявшийся спуститься в царство Аида.
И жрица увлекла царя за собой, разлучив его с Иридой. Она провела его в подземный лабиринт и, забрав факел, оставила одного:
— Идущему в царство тьмы не нужен свет. Если Кора
[27]
почувствует, что твои помыслы чисты, она поможет обрести истинный путь.
Оставшись в полной темноте, Скил, не видя ничего, ощутил себя беспомощным, и ему стало казаться, что к нему подбираются со всех сторон враги, держа наготове мечи, чтобы пронзить его плоть. Он раскаялся в своем поступке, в том, что поддался на уговоры Ириды. Ему послышался шорох за спиной, и он с разворота нанес удар кулаком по невидимому врагу и… чуть не упал, не встретив сопротивления — кулак его пронзил воздух. Он стал наносить удары во все стороны руками и ногами, но впустую. Наконец боль из-за ушибленного пальца ноги, когда он попал ею в стену лабиринта, привела его в чувство. Он успокоился и на ощупь стал пробираться вперед, вспомнив, что Эвней ему рассказывал о бесконечном Критском лабиринте и обитавшем там чудовище — получеловеке-полубыке. Вокруг него слышались какие-то шорохи, непонятные звуки, но он, не обращая на них внимания, двигался вперед.
Вдруг яркая вспышка ослепила его, уже привыкшего к темноте, а вслед за ней раздался ужасающий звук грома. Грозный голос спросил что-то на незнакомом языке, и Скилу показалось, что это сам Зевс разгневался на него и угрожал жуткими карами.
«Что делать?!» Страх сковал сердце Скила, ему захотелось вернуться назад, не следовать дальше по этому мрачному лабиринту, полному всяких кошмаров.
Вновь словно блеснула молния, в свете которой он увидел громадную человеческую фигуру с огромными рогами на голове.
— Минотавр?!
Как ни странно, то, что страх обрел плоть, успокоило Скила, и, несмотря на то, что был безоружен, он ринулся в направлении чудовища, готовясь сразиться с ним в рукопашном бою, но снова ощутил лишь пустоту. Вспышка света — и он на мгновение увидел грифона с окровавленной мордой, раздирающего когтями тело лежащего у его ног мужчины. Превозмогая страх, Скил бросился на него, и снова обнял только воздух. Это его успокоило, и теперь то и дело появляющиеся фигуры, одна ужаснее другой, его не страшили, так как он знал, что они лишь порождение тьмы и являются испытанием его воли. Ни неистовый грохот грома, который бил по ушам, ни сверкающие молнии — ничто его не останавливало, он упрямо шел вперед.
Внезапно он увидел узкую полоску света — это приоткрылась дверь, и Скил, войдя, оказался в небольшой комнате, освещаемой масляной лампой, которая лишь слегка рассеивала тьму. Посреди комнаты стояла медная жаровня, возле нее примостился на корточках человек во фригийском колпаке и странном одеянии, сшитом из ткани в вертикальные красные и черные полосы. Он жестом показал Скилу, чтобы тот присел рядом, и бросил в жаровню порошок, от которого повалил густой сладковатый дым.
Скил повиновался. Он молча наблюдал за стелющимися клубами дыма, которые стали приобретать фантастические формы, иногда ужасные, иногда соблазнительные. Ему виделись жуткие змеи, вдруг оборачивающиеся в сирен, а те во львов, грозно разевающих пасти, готовых напасть, но вместо этого они обращались в прекрасных нимф со страстно протянутыми к нему руками, а через мгновение становились огромными летучими мышами с очаровательными человеческими лицами, которые вскоре превращались в собачьи морды. Все эти сменяющиеся невероятные лики, то красивые, то безобразные, текучие и воздушные, обманчивые и быстро исчезающие, бесконечно кружились, переливаясь, вызывая головокружение, словно обволакивая сетями, грозя лишить разума, заразить безумием.
Вдруг неподвижно сидящий странный жрец ожил и указал жезлом на извивающуюся фигуру горгоны Медузы с шевелящимися змеями на голове, с ужасным, парализующим взглядом.
Скил понял, что должен приблизиться к этому мерзкому чудовищу, страх удерживал его на месте, но он справился с ним, встал и сделал два шага вперед. Он оказался в клубах дыма, которые перенесли его в дремучие и бескрайние дебри лесов будинов. Ослепший в дыму, он почувствовал, как со всех сторон его хватает множество рук, и начал отбиваться от них, на этот раз попадая не в воздух, и его сразу оставили в покое.
Дым стал рассеиваться, к Скилу вернулось зрение, и он увидел, что в комнате один, а впереди его ожидает следующая полуоткрытая дверь, и он вошел в нее. За ней была уже не комната, а круглая зала, освещенная небольшими масляными лампами, их явно было недостаточно, чтобы осветить все это просторное помещение. В центре, в виде колонны, к потолку поднималось бронзовое дерево, металлическая листва которого устилала весь потолок. Среди этой листвы были химеры, горгоны, гарпии, совы, символы всевозможных земных бедствий, всех демонов, преследующих человека. Эти чудовища, светясь в полумраке, казались живыми и будто подстерегали свою добычу.
