Час до выступления превратился в бесконечность — Люба нервничала, боялась перепутать танцевальные па, вызвать этим насмешки. Но переживала из-за этого не она одна — к ней подошла Люси, самая старшая из всех танцовщиц, и сказала угрожающе:
— Послушай, Малявка Зизи. Не вздумай на выступлении выкинуть какое-нибудь антраша
[52]
. Мне эта работа нужна позарез, и я не хочу из-за тебя ее потерять.
— Что такое антраша? — спросила Люба.
— Не знаешь? — Люси улыбнулась. — Встань и набери полную грудь воздуха.
Люба встала и глубоко вдохнула. Тут же нога Люси с силой ударила ее в грудь — у Любы закружилась голова, перед глазами поплыли белые мухи, а в ушах послышался звон, и она осела на пол.
— Дура! Ты ее покалечила — как она танцевать будет?! — набросилась на Люси Мими. — Магда с тебя три шкуры сдерет!
— Отойдет. Я ее легонечко, вполсилы. — Люси криво усмехнулась, но со страхом взглянула на дверь — вспомнив о Магде, она испугалась.
Люба пребывала в странном состоянии — все слышала и видела сквозь полузакрытые веки, а тело было как чужое, непослушное.
Одна из девушек принесла в стакане воды и, набрав ее в рот, брызнула в лицо Любе, и та постепенно пришла в себя.
— Вы же сами видите, что она в танцах ничего не смыслит, а приперлась сюда! — горячилась Люси, оправдывая свой поступок. — А отвечать придется всем нам! Не туда повернется — и куча мала на сцене! Думаешь, Магда нам это спустит?
— А теперь она тем более не сможет танцевать, — заметила Мими, самая крупная из танцовщиц; известно было, что раньше она работала в цирке.
— Я смогу — мне уже лучше. — Люба встала и направилась к окну, решив подышать свежим воздухом.
— Ну и хорошо. — Мими повернулась к Люси. — Не трогай ее, а то тобой займусь я.
— Хо-хо! — издевательски бросила Люси, но отошла от Мими подальше.
Отправляясь на сцену, Люба как бы выключила свое сознание, которое только мешало телу двигаться в танце. Она без стыда вскидывала ножки, кричала «хох!», вертела задом. Сидящих в зале Люба не видела, все они расплылись, превратившись в большое грязно-зеленое пятно. Лишь оказавшись за кулисами, увидела, что творится в зале: все столики были заняты немецкими офицерами, некоторые пришли с женщинами, но таких было немного.
За вечер они выходили на сцену три раза, и когда Магда, довольная тем, что воспитанницы ее не подвели, дала команду переодеться, Люба обрадовалась: наконец-то она вернется домой, к Мише! Но Магда не отпустила танцовщиц, а велела подсесть за столики к офицерам, указав девушкам, кому к какому столику идти.
Люба попыталась отпроситься домой, но Магда на нее прикрикнула и напомнила, что Ганс очень голоден на женщин. Вздохнув, Люба пошла за столик, за которым сидели три офицера: два из них были в униформе стального цвета — эсэсовцы, а один в обычной, темно-зеленой. Один из эсэсовцев свободно говорил по-русски, он стал расспрашивать Любу — кто она, откуда, сколько ей лет.
Узнав, что ей всего семнадцать, он заулыбался:
— Совсем молоденькая фройляйн Люба — необъезженная кобылка.
— Я не лошадь, чтобы на мне ездить! — сорвалась Люба, уставшая от репетиций, танцев, мечтающая поскорее отсюда уйти. Она уже готова была наговорить колкостей, но в голове промелькнуло: «Миша!» — и она сдержалась.
Немец что-то сказал своим друзьям, и те загоготали, а ей стало обидно — они, наверное, обсуждали ее, как лошадь на ярмарке. Затем немец обратился к ней:
— Мои друзья и я решили сделать тебе подарок — ты сама выберешь из нас того, с кем проведешь эту ночь.
— Я… не… — от услышанного у Любы пропал дар речи.
— Разве Магда тебя не предупредила, что это также входит в твои обязанности? Зато завтра у тебя будет выходной. За эту ночную работу ты получишь дополнительное вознаграждение — марками или продуктами, на твой выбор.
Люба молча отрицательно замотала головой. Офицер улыбнулся, подозвал официантку и что-то ей сказал. Вскоре появилась Магда, по ней было видно, что она немало выпила. Немец с ней говорил по-немецки, чтобы его спутники поняли, о чем идет речь.
— Цыпа, — Магда нависла над Любой, — раз села в лодку, значит плыви!
— Эта лодка не моя, и никто меня не предупреждал!
— А об этом не говорят, все понимают с полуслова. Вон посмотри — Люси уже нет, она ушла в номера, — это здесь, наверху. За час «работы» получит не менее двадцати марок, а ночь такая длинная! Другие девушки тоже долго не задержатся в зале, зато завтра хорошо выспятся, ну а послезавтра снова на работу.
— Я этого не хочу! — природная осторожность покинула Любу, истерика рвалась наружу.
— Не хочешь здесь — не надо. — Магда презрительно скривила губы. — Скажу Гансу, и он отведет тебя в солдатский бордель. Там будешь принимать по десять-пятнадцать за ночь, и без выходных.
— Я домой хочу! — Люба заплакала.
— «Хочу» — здесь нет такого слова. Через полчаса комендантский час, все равно здесь останешься до утра. Не одумаешься — завтра окажешься в борделе. Там будешь петь и танцевать! — И она противно захихикала. — А это очень уважаемые господа офицеры. Не будь дурой — выпей шнапса и выбрось сомнения из головы!
Люба молча опустила голову.
— Господа! Возникло маленькое недоразумение — я вам пришлю другую девушку, а эта негодяйка заслуживает наказания. — Магда обернулась, выискивая кого-то глазами. Затем остановила проходившую мимо столика официантку и приказала: — Найди и приведи сюда Ганса!
Официантка хотела что-то сказать, но, встретившись взглядом с Магдой, опустила голову и поспешила выполнить поручение. Сердце у Любы забилось еще сильнее — оказаться в руках этого вонючего животного, а затем в солдатском борделе?! Она не знала, как поступить.
Офицер, говоривший по-русски, с холодной усмешкой посмотрел на нее, затем переговорил со своими друзьями. Люба увидела, что к их столику спешит Ганс, похотливо улыбаясь.
— Она пойдет со мной, — сказал немец Магде. — Она усвоила урок.
— Надеюсь, она вас не разочарует, герр Штюрнер, — Магда жестом показала Гансу, что он свободен, и тот, явно недовольный, повернул назад.
— Что будешь пить: водку, шнапс, вино или шампанское?
— Ликер «Шартрез», — тихо вымолвила Люба, вспомнив единственный крепкий напиток, который пробовала в жизни.
Штюрнер, озадаченно на нее взглянув, подозвал официантку. Как он и предполагал, этого ликера здесь не было.
— А у меня дома он есть, — неожиданно с гордостью сказала Люба, вспомнив о недопитой бутылке ликера, который они пили перед уходом Ройтманов в небытие.
— Хорошо, пойдем к тебе домой. — Офицер улыбнулся и начал прощаться с друзьями.
