— Стоять! Ты не попросил прощения у фройляйн Любы!
— Прошу меня великодушно простить, фройляйн Люба, — послушно произнес Евсеич, и через мгновение полицейские ринулись вниз, грохоча сапогами.
— Ты довольна? — улыбнулся немец, но в его глазах Люба заметила нескрываемую иронию.
— Да. Благодарю вас, герр офицер. — Люба опустила глаза.
— Когда мы вдвоем, можешь называть меня Генрихом. Мне пора на службу, а вечером приглашаю тебя в ресторан. За тобой заедет мой водитель в восемнадцать ноль-ноль.
Кивнув, немец не спеша спустился по лестнице. А Люба не закрывала входную дверь, пока не услышала, что он вышел из подъезда.
Первым делом она бросилась к Мише. Тот по-прежнему сидел в шкафу, спиной к дверце. Люба привлекла мальчика к себе и ласково заговорила:
— Прости меня, Мишка. — В ее глазах стояли слезы. — Наступили очень плохие времена, город во власти злых сил. Победить их сложно, но можно. Для этого надо побольше узнать о них, об их слабостях.
— Как с Кощеем Бессмертным — узнать, где кроется их смерть?
— Да, именно так. Но это непросто. Для начала надо сделать так, чтобы злые силы не узнали, где ты прячешься. Ты молодец — ночью правильно себя вел, и злые силы не догадываются, где ты.
— Пусть он больше не приходит сюда!
— Не придет он — придет дворник Евсеич и выселит нас, и ты тогда не сможешь прятаться от злых сил. Потерпи совсем немного — я что-нибудь придумаю.
— Хорошо. Папа с мамой не возвращаются, потому что боятся злых сил?
— Когда злые силы будут побеждены, твои папа с мамой вернутся. — Люба еле сдержалась, чтобы не заплакать.
— Сыграй со мной в шахматы, — попросил Миша.
— Ты же знаешь, я не умею. — Но посмотрев на огорченное лицо мальчика, которому столько пришлось пережить и которого неизвестно что ожидает впереди, согласилась. — Хорошо, если ты меня научишь.
— Это совсем несложно, Люба. У тебя получится. — И мальчик стал рассказывать, как ходят шахматные фигуры.
7
Человек ко всему привыкает, приспосабливается — может, это и есть главная причина того, что он сначала занял доминирующее место на Земле, а затем принялся этот мир переделывать под себя.
Люба продолжала работать в казино. Она стала постоянной любовницей Генриха Штюрнера, что давало ей множество преимуществ: Магда не требовала, чтобы она ублажала остальных офицеров, что приходилось делать другим танцовщицам казино, и даже побаивалась Любу — эсэсовец занимал какой-то важный пост. Квартира, где прятался Миша, теперь была в полном Любином распоряжении, и на нее никто не претендовал. Эсэсовец имел свою квартиру, куда не приводил Любу, предпочитая три-четыре раза в неделю ночевать у нее, после ужина в ресторане, в котором обслуживали только немцев. Их отношения нельзя было назвать любовными — он знал, что хочет от нее, она знала, что может от него получить. Продовольственные пайки из казино и небольшая помощь от немца позволяли Любе и Мише нормально питаться, а она даже могла приобретать красивые вещи в открывшихся магазинах, хотя предпочитала Евбаз.
Штюрнер никогда ей не рассказывал, чем он здесь занимается, а она не отягощала его просьбами, за исключением одной — однажды попросила узнать в комендатуре о судьбе ее хозяйки Розы Генриховны Берсаковой, жены Ройтмана. Люба никак не могла поверить, что ее хозяйка погибла в Бабьем Яру. Услышав еврейскую фамилию мужа, немец скривился, но подробно расспросил о ней.
— Комендатура к этому отношения не имела, и никаких сведений там нет — это акция Главного управления имперской безопасности. Люба, я уверен, что твоей бывшей хозяйки нет в живых, но попытаюсь что-нибудь узнать. Когда мы с тобой познакомились, я сидел за столиком вместе с Паулем Ломбергом, он один из офицеров зондеркоманды, которой была поручена операция по очистке города от низших рас.
Через неделю Штюрнер сообщил Любе, что списков «ушедших» в Бабий Яр нет, эти документы в основном уже уничтожены, так что он ничем помочь не сможет. Если же Берсакова переступила порог пропускного пункта, где «регистрировали» евреев, обратно ее уже не выпустили, хоть она и «фольксдойче», тем более что она запятнала свою нацию, связавшись с представителем низшей расы.
Любе все время казалось, что Штюрнер к ней присматривается, изучает ее, и у него на уме не только как бы переспать с ней, но и какие-то планы относительно нее. Она не ошиблась — через два месяца «общения» Штюрнер перед ней раскрылся:
— Война идет к завершению — наши войска уже под Москвой и Ленинградом. Советский колосс сломлен и в ближайшее время падет на колени. США и Англия без России долго не продержатся. Пора подумать о том, как жить после войны. Ты же не будешь всю жизнь танцевать в казино, а я носить военную форму. А к миру гораздо сложнее приспособиться, чем к войне. На войне у тебя есть командиры, которые за тебя думают и решают, а в мирное время ты это должен делать сам. Многие на этом ломаются. И знаешь почему?
— Почему, Генрих?
— Потому что они об этом не думали, пока воевали, когда у них были какие-то возможности. Мирное время требует денег, много денег, поскольку становятся доступными гораздо больше удовольствий. Понимаешь, к чему я веду, Люба?
— Нет, Генрих.
— Пора подумать о будущем. Сразу уточню — у нас оно разное. Брак арийца с неарийкой невозможен. Тем более что я женат и имею двоих детей. Но ты не окажешься, — немец рассмеялся, — согласно вашей поговорке, у разбитого корыта, если будешь делать то, что я тебе скажу.
— Хорошо, Генрих. И что же я должна буду делать?
— У меня есть возможность поставлять в больших количествах продовольствие: мясные консервы, сахар, муку. Ты на рынках города будешь это менять на золотые вещи, в первую очередь на антиквариат.
— Я этим никогда не занималась, не разбираюсь в ценных вещах, — удивленно сказала Люба. — Из золотых вещей у меня только сережки, которые ты мне подарил.
— У тебя на рынке есть связи. Сапожник Керим занимается подобными делами, но работает по мелочам — у него нет моих возможностей.
Люба вздрогнула. Выходит, сам Штюрнер или, что вероятнее, его помощники следили за ней, знали, как она проводит свободное время, и наводили справки о людях, с которыми она встречалась.
— Возьми его в долю, вместе организуйте сеть менял и скупщиков золота. Если взяться с умом — всем хватит. Но условия диктую я. Он не должен знать обо мне, и предупреди его: обманет — будет уничтожен!
Люба не особенно верила, что из этой затеи что-нибудь получится, но Керим с радостью ухватился за ее предложение. Он задействовал связи, и вскоре была организована сеть скупщиков-менял ювелирных изделий. Благодаря протекции Штюрнера, Люба больше не танцевала в казино, теперь она числилась администратором, хотя на работе бывала нечасто. Основной ее обязанностью был контроль за работой организованной Керимом сети. У нее появился лабаз на Евбазе, куда по указанию Штюрнера привозили продовольствие, которое затем обменивалось или продавалось. Через какое-то время Керим неожиданно исчез, Люба заволновалась и попросила Штюрнера разыскать его.
