— Во имя Отца и Сына и Святого Духа аминь, от Богородицыной молитвы, от Иисусова креста, от Христовой печати, от святых помощи, от моего слова, изыди, бес нечистый, дух проклятый, на сухие дрова, на мхи и болота, и там тебе место, житие, пребывание и воля, и там точи недугом, а не в рабе Божьем Глебе. Сам Господь Иисус Христос, сама мать Пресвятая Богородица, все небесные силы, Михаил Архангел, Авоид-ангел и все святые чудотворцы, и мое слово страшно и заговор силен: запрещаю тебе, бес проклятый, дух нечистый, нигде не живи и не будь в рабе Божьем Глебе, выйди вон обратно в гогу, сейчас и в сию минуту, со всеми порчами и чарами и отойди от раба сего прочь и поди в свое место, где был и куда тебя Господь Бог, Иисус Христос, послал и где тебе велел жить, в бездну преисподнюю, в землю пустую неделанную, туда и поди, там и живи, а сего раба оставь навсегда, отныне и до века. Аминь. Аминь. Аминь.
Тихий голос бабушки, снимающей порчу, прикосновения прохладного яйца к лицу все больше вгоняли Глеба в сонливость, и он с трудом таращил глаза, чтобы не заснуть, боясь, что, закрыв их, сразу отключится. Бабушка, закончив, вновь разбила яйцо в стакан — желток оказался темно-коричневым, почти черным, а белок был зеленоватого оттенка.
— Тебе, соколик, очень сделано, но не беда. Даст Бог силы, справимся.
Она взяла новое яйцо и повторила обряд и заклинание. В конце снова разбила яйцо, желток оказался уже бледно-оранжевым с коричневатым оттенком, а белок — бледно-салатным. Затем бабушка все повторила сначала, но Глеб впал в полубессознательное состояние и уже не соображал, что происходит, сколько раз совершался обряд. Он только смутно видел, как в палату входил Петя, и Галя выходила с ним в коридор, и больше бабушке никто не мешал. Начал приходить в себя уже лежа на кровати.
— Все, — сказала Галя. Они уже собрались уходить, а в коридоре мелькала лоснящаяся от жира физиономия Пети. — Мы, может, снова приедем через две недели, чтобы повторить, но уже и этого достаточно. Вы сейчас поспите и проснетесь совсем другим человеком. Только не принимайте ни от кого больше передач, и все наладится.
— Прощавай, соколик. Вовремя мы приехали, храни тебя Господь. Слушайся Галю, правду она говорит, ибо сказано в Священном Писании: бойся данайцев, дары приносящих, — но Глеб уже ничего не слышал, провалившись в глубокий сон без сновидений.
Глава 28
— Лицом к стене, — контролер загремел ключами, открывая дверь. Приказал Глебу: — Проходи. Садись. Свидание пятнадцать минут. Деньги, спиртное не передавать. За нарушение…
— Я знаю, — перебила его Ольга, — не в первый раз. У меня передача: копченое сало, варенье, печенье разное — ее уже досматривали.
— Ладно, — осклабился контролер Вася, — я вас помню. Не буду мешать. И что этому доходяге надо — такая женщина добивается, а он норов показывает! Мне даже завидно.
— Если завидно, то можем поменяться местами, — огрызнулся Глеб.
— Но-но! Разговорчики! Пятнадцать минут и ни секунды больше. — Он улыбнулся Ольге и вышел.
— Глеб, что случилось? Ты отказываешься от свиданий со мной… В прошлый раз я уехала ни с чем, в этот раз пришлось обращаться к здешнему начальству, чтобы они на тебя повлияли. Спасибо, помогли. Я тебя не понимаю.
— Ничего. Просто не хочется ни с кем видеться — вот и все.
— Как твое самочувствие? Ты тяжело болел, я так волновалась… Даже ходила в церковь ставить свечку за твое здоровье.
— Видишь — помогло, — иронично сказал Глеб. — Уже стал передвигаться самостоятельно, на своих двоих. Через пару дней выпишут из лазарета снова в барак.
— Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что ты выздоравливаешь, но плохо, что снова придется общаться со здешним контингентом. Как тебе здесь?
— Терпимо. Уже привык.
— Ты знаешь, Степан погиб.
— Знаю.
— Интересно откуда?
— …
— Если не хочешь — не отвечай.
— Не отвечу.
— Меня вызывали к следователю. Ты подал апелляцию?
— Не я, а адвокат.
— Ты вообще не хочешь со мной разговаривать?
— Не хочу.
— Ты продолжаешь на меня злиться за прошлое? Но ведь Степан мертв!
— Степан был моим товарищем, и я сожалею о его смерти.
— Мне больше не приезжать к тебе?
— Не стоит, так мне спокойнее.
— А я все равно буду! Я не могу тебя покинуть в беде, здесь, среди страшных уголовников.
— Как хочешь. Везде есть люди, даже среди уголовников, тем более я теперь один из них.
— Я хочу. Это у тебя последствия от болезни. Я тебе привезла яблок, всякой всячины, а это поливитамины в таблетках — они помогут восстановить твое здоровье.
— Спасибо. Ольга!
— Что, Глеб?
— Ты стала хуже выглядеть. Позаботься и о своем здоровье тоже. Время сейчас такое — надо беречься!
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего, кроме того, что сказал. Мне пора. Слышишь, Вася насилует дверь своими ключами. Прощай.
— До свидания, Глеб! Возьми передачу.
— Заключенный Костюк, на выход!
Глеб передернул плечами, но передачу взял. Вышел не оборачиваясь.
— Лицом к стене. Что для тебя краля припасла? — И контролер профессионально, благодаря длительной практике, обыскал его. — Что это такое?
— Витамины. Возьми себе — здоровее будешь. В аптеках они дорого стоят.
— Конечно возьму. Где деньги спрятал?
— Нигде. Не брал я денег.
— Ты что, поц? Половину оставь себе, утаил — все заберу. В ж…у засунул?
— Можешь полюбопытствовать. Там, кроме дерьма, ничего нет.
— Ну ты, профессор, доиграешься! Крутым, как я погляжу, стал. Пошли на досмотр!
Через полчаса Глеб входил в барак с передачей под мышкой. Ему навстречу попался Чуб.
— Бля, наш доходяга воскрес! — воскликнул он, сверля взглядом сверток. — Что несешь, бля?
— Передачу от мары. Ты был прав тогда, Чуб!
— Чего-чего, бля?
— Все бабы — прости Господи! В глаза — ангелочки, а в душе — дьяволицы. Эту передачу она, наверное, со своим хахалем собирала. Тошно мне от одного ее вида. Отдам пацанам! Не надо мне от нее ничего!
— Ладно, бля! Давай сюда!
— Держи. Ну, я пошел.
— Куда, бля?
— Обратно в лазарет. Еще пару деньков там покантуюсь. Пока. — Глеб развернулся и вышел.
Чуб достал из передачи яблоко и со смаком начал им хрустеть.
В лазарете Глеб пробыл не пару деньков, а целую неделю — после посещения Ольги у него поднялась температура и все никак не падала. За день до того, как его выписали, в лазарет привезли Чуба. Он был иссохшим, желтым, похожим на выжатый лимон. Глеб навестил его.
