— Не совсем так, Артур, — поправила Камилла. — Она сказала, что люди сами соберутся вокруг него.
Джейн ждала.
— Еще этот индус говорил, что в свое время к нам явится ясновидец.
— Нет, — снова вмешалась Камилла, — он предсказал, что ясновидец ОБ ЯВИТСЯ, а завладеет им или наша, или другая сторона.
— По-видимому, — заключил Деннистоун, — это вы и есть.
— Ну, что вы, — улыбнулась Джейн. — Я боюсь таких вещей.
— Еще бы! — воскликнул Деннистоун. — Вам не повезло.
В голосе его звучало только участие, без пренебрежения.
Камилла повернулась к ней и сказала:
— Грэйс говорила мне, что вы не совсем уверены. Вы думали, это сны? А сейчас?
— Все так странно, — проговорила Джейн, — и страшно. — Они очень нравились ей, но привычный голос нашептывал: «Осторожно! Не сдавайся. Живи своей жизнью». Однако честность заставила ее сказать:
— Мне приснился еще один сон. Я видела, как убивали мистера Хинджеста.
— Ну вот, — подхватила Камилла. — Нет, вы непременно должны быть с нами! Неужели вы не понимаете? Мы все думали, где же начнется, а ваш сон дает нам ключ. То, что вы видели, случилось недалеко от Эджстоу. Мы в самом центре, что бы это ни было. Нам и рукой не двинуть без вашей помощи. Вы — наши глаза. Это было вычислено задолго до нашего рождения. Стоит ли все губить? Идите к нам.
— Не надо, Камилла, — остановил ее муж. — Пендрагону… нашему хозяину это бы не понравилось. М-сс Стэддок должна прийти по своей воле.
— Да я же ничего не знаю! — взмолилась Джейн. — Я не хочу быть ни с вами, ни с ними, пока я сама не разобралась.
— Неужели вы не видите, — сказала Камилла, — что третьего пути нет? Не пойдете к нам — они вас используют.
Последняя фраза не была удачной. Джейн вся напряглась. Если бы это сказала менее приятная женщина, она бы вообще окаменела. Деннистоун положил свою руку на руку жены.
— Посмотри на это с точки зрения м-сс Стэддок, — сказал он. — Она ничего о нас не знает. В том-то и трудность, ведь мы не можем рассказать ей, пока она не решится быть с нами. Мы просим ее прыгнуть во тьму. — Он улыбнулся не без озорства, но говорил серьезно. — Что ж, люди так женятся, уходят в матросы, в монахи, пробуют новое блюдо. Ничего не поймешь, пока сам не испытаешь. — Он не понимал (или понимал?), какие чувства вызвали в ней его примеры, да и она сама не очень это поняла.
— Мне не совсем ясно, — ответила она чуть холодней, — нужно ли все это испытывать?
— Понимаете, — пояснил Деннистоун, — без доверия тут не обойдешься. Я хочу сказать, положитесь на то, нравимся ли вам мы все — и мы с Камиллой, и Грэйс, и наш хозяин.
Джейн смягчилась.
— Чего же вы от меня хотите? — спросила она.
— Прежде всего, чтобы вы повидались с ним. А потом… Чтобы вы к нам присоединились. Он настоящий хозяин, ГЛАВА. Мы добровольно выполняем его приказания. Да, и еще одно! Что скажет Марк? Мы с ним старые друзья, вы ведь знаете.
— Ну что ты! — возразила Камилла. — Стоит ли об этом сейчас?..
— Рано или поздно придется, — сказал Деннистоун.
Все немного помолчали.
— Марк? — запоздало удивилась Джейн. — Да как он узнает? А что он подумает, я и представить себе не могу. Решит, что мы сошли с ума.
— Но против он не будет? — уточнил Деннистоун. — Согласится он, чтобы вы присоединились к нам?
— Если бы он был в городе, он бы удивился, что я перееду в Сент-Энн. Ведь это нужно?
— А разве его нет? — спросил Деннистоун.
— Он в Беллбэри, — сказала Джейн. — Кажется, его берут в ГНИИЛИ. — Она была рада, что пришлось это сообщить, но Деннистоун, если и удивился, виду не подал.
— Нет, — сказал он. — Сейчас там жить не обязательно, тем более, что вы замужем. Разве что Марк сам захочет…
— Об этом речи не может быть, — сказала Джейн и подумала: «Не знает он Марка!..»
— Во всяком случае, — продолжал Деннистоун, — сейчас я говорю не о том. Согласится ли он, чтобы вы подчинялись нашему главе, дали обеты?
— А какое ему дело? — спросила Джейн.
— Понимаете, — немного замялся Деннистоун, — у нашего главы… или у тех, кому он подчинен… старомодные взгляды. Он бы не хотел, чтобы замужняя женщина приходила, не спросившись у мужа.
— Что ж мне, спросить у Марка разрешения? — и Джейн неестественно рассмеялась. Теперь она совсем ощетинилась. Все эти разговоры о властях и обетах были ей достаточно неприятны. Но чтобы ее посылали за разрешением к мужу, как девочку, которая должна «спроситься у мамы»!.. Сейчас и Деннистоун, и Марк, и какой-то глава, и этот индийский факир были для нее просто мужчинами, для которых женщина — все равно что ребенок или животное («король обещал отдать дочь тому, кто убьет дракона»). Она очень сердилась.
— Артур, — сказала вдруг Камилла, — смотри, что-то горит. Это костер?
— Да, наверное.
— У меня ноги замерзли. Пойдем, посмотрим на него. Жаль, у нас нет каштанов.
— Ой, правда, пойдем!.. — поддержала ее Джейн.
Теперь на воздухе было теплее, чем в машине, пахло листьями, тихо шуршали сухие сучья. Костер оказался большим, а в сердцевине его, в куче листьев, разверзались сверкающие алые пещеры. Все трое довольно долго глядели на него и говорили о пустяках.
— Вот что, — сказала вдруг Джейн. — С вами я не буду, но сон вам расскажу… если увижу.
— Прекрасно, — согласился Деннистоун. — Большего мы и ждать не вправе. Разрешите попросить еще об одном.
— Да?
— Никому ничего не говорите.
— Ну, конечно!
Позже, в машине, Деннистоун сказал:
— Надеюсь, сны не будут вас теперь мучить. Нет, я не думаю, что их вообще не будет. Просто вы теперь знаете, что с вами все в порядке, что все это действительно происходит. Конечно, дела страшные, но читаете же вы о таких! В общем, я надеюсь, что вы их легче вынесете. Смотрите на них… скажем, как на новости, тогда — ничего.
6. ТУМАН
Всю ночь (он почти не спал) и половину дня Марк думал о том, решится ли он снова пойти к Уизеру. Наконец, он собрался с духом и направился к нему.
— Я принес эту форму, сэр, — сказал он.
— Какую форму? — спросил ИО. Сегодня он был совсем иным. Рассеянность осталась, вежливость исчезла. Казалось, что он спит или где-то витает, но сонное раздражение, сквозившее в его взгляде, могло вот-вот превратится в злобу. Улыбка стала иной, похожей на ухмылку, и Марку почудилось, что он сам — мышка перед кошкой. ИО туманно повел речь о том, что Марк, насколько он понял, от работы отказался, о каких-то трудностях, трениях, опрометчивых поступках, о необходимой осторожности — институт не может взять человека, который перессорился в первую же неделю буквально со всеми — и, наконец, о каких-то справках «у прежних коллег», подтвердивших невыгодное мнение. Он вообще сомневался, пригоден ли Марк для научной работы. Однако, измотав его вконец, он бросил ему подачку: неожиданно предложил поработать на пробу сотен за шесть в год. И Марк согласился. Более того, он даже попытался узнать, под чьим началом он будет, и должен ли он жить в Беллбэри.
