— Что с вами? — с тревогой осведомился Деннистоун.
Макфи сглотнул несколько раз и облизал губы.
— Ничего. — Тут он выпрямился. — Эй, где же он?
— Кто? — спросил Деннистоун.
— Трудно сказать, — отвечал Макфи. — Понимаете, я сразу уснул.
Все переглянулись. Макфи вскочил.
— Господи! — крикнул он. — Да тут же был Рэнсом! Не знаю, что со мной случилось. Наверное, это гипноз. Прискакал человек на лошади…
Все забеспокоились. Деннистоун распахнул дверь в кухню, и в свете очага взорам новоприбывших предстали четыре спящие женщины. Спала и птица на спинке стула, спал и медведь, по-детски посвистывая. М-сс Димбл уронила голову на стол, вязанье — на колени (Димбл смотрел на нее с той жалостью, с какой мужчина смотрит на спящего, особенно — на жену). Камилла свернулась в качалке, как кошка, которая спит, где угодно. Айви дышала ртом, а Грэйс Айронвуд сидела прямо, словно она с суровым терпением приняла унизительное бремя насильственного сна.
— Будить их некогда, — решил Макфи. — Идемте наверх.
Они пошли, зажигая по пути свет, через пустые комнаты, беспомощные, как все комнаты ночью — огонь в камине погас, часы остановились, на диване — газета. Никто и не ждал увидеть что-нибудь другое на первом этаже.
— Наверху свет, — возразила Джейн, когда они дошли до лестницы.
— Мы сами его зажгли, еще в коридоре, — напомнил Димбл.
— Нет, это не тот, — отозвался Деннистоун.
— Простите, — обратился Димбл к Макфи, — мне лучше идти первым.
Еще со второй площадки и Джейн, и Деннистоун заметили, что первые двое вдруг остановились. Хотя у нее немыслимо устали ноги, Джейн кинулась вперед и увидела то, что видели Димбл и Макфи.
Наверху, у балюстрады, стояли два человека в пышных одеждах, один — в алой, другой — в светло-синей. Страшная мысль поразила Джейн: собственно, что она знает о Рэнсоме? Он заманил ее сюда… из-за него она узнала сегодня, что такое адский страх… Теперь он стоит вот с этим, и они делают то, что делают такие люди, когда никого нет или все спят. Один пролежал много лет в земле, другой побывал на небе… Больше того, один говорил, что другой им враг, а теперь они слились, словно две капли ртути. Рэнсом стоял очень прямо, без костыля. Свет падал сзади, и от его бороды шло сияние, а волосы сверкали чистым золотом. Вдруг Джейн поняла, что смотрит, ничего не видя, прямо на пришельца. Он был огромен и что-то говорил, указывая на нее.
Слов она не поняла, но их понял Димбл.
— Сэр, — говорил Мерлин на какой-то странной латыни, — вот тут лукавейшая дама из всех живущих на земле.
— Сэр, ты неправ, — отвечал Рэнсом. — Эта дама грешна, как и все мы, но она не лукава.
— Сэр, — возразил Мерлин, — знай, что она причинила королевству величайшее зло. Ей и ее господину было суждено зачать дитя, которое, возросши, изгнало бы наших врагов на тысячу лет.
— Она недавно замужем, — объяснил Рэнсом. — Дитя еще родится.
— Сэр, — отвечал Мерлин, — оно не родится, ибо час миновал. Она и ее господин бесплодны по своей воле. Я не знал, что вам ведомы мерзости Сульвы. И в отцовском роду, и в материнском, это рождение подготовили сто поколений. Если сам Господь не совершит чуда, такое сочетание людей и звезд не повторится.
— Молчи, — тихо проговорил Рэнсом. — Она понимает, что речь идет о ней.
— Было бы великой милостью, — заметил Мерлин, — отрубить ей голову, ибо поистине тяжко глядеть на нее.
Димбл загородил собою растерянную Джейн и громко спросил:
— Рэнсом, что это значит?
Мерлин что-то говорил, и Рэнсом слушал его.
— Отвечайте! — потребовал Димбл. — Что случилось? Почему вы так одеты? Зачем вы беседуете с этим кровожадным стариком?
— Доктор Рэнсом, — сказал Макфи, глядевший на пришельца, как терьер на сенбернара, — я не знаю латыни, но прекрасно знаю, что вы разрешили загипнотизировать меня. Поверьте, не так уж приятно видеть вас в опереточном костюме с этим йогом, шаманом, или кто он там есть. Скажите ему, чтобы он на меня так не смотрел. Я его не боюсь. Если вы, доктор Рэнсом, перешли на их сторону, я здесь не нужен. Можете меня убить, но смеяться над собой я не позволю. Мы ждем ответа.
Рэнсом молча глядел на них.
— Неужели дошло до этого? — спросил он наконец. — Неужели вы мне не верите?
— Я верю вам, сэр, — сказала Джейн.
— Чувства к делу не относятся, — отрезал Макфи.
— Что ж, — сказал Рэнсом, — мы ошиблись. Ошибся и враг. Это Мерлин Амвросий. Он с нами. Вы знаете, Димбл, что такая возможность была.
— Да, — проговорил Димбл, — была… но посудите сами: вы стоите здесь, рядом, и он говорит такие жестокие слова…
— Я и сам удивляюсь его жестокости, — согласился Рэнсом, — но, в сущности, можно ли было ожидать, что он станет судить о наказании, как филантроп XIX века? Кроме того, он никак не поймет, что я не полновластный король.
— Он… он верит в Бога? — спросил Димбл.
— Да, — отвечал Рэнсом. — А оделся я так, чтобы его почтить. Он пристыдил меня. Он думал, что мы с Макфи — рабы или слуги. В его дни никто не надел бы по своей воле бесцветных или бесформенных одежд.
Мерлин заговорил снова.
— Кто эти люди? — спросил он. — Если они твои рабы, то почему они столь дерзки? Ели они твои враги, то почему ты терпишь их?
— Они мои друзья, — начал Рэнсом, но Макфи перебил его.
— Должен ли я понимать, доктор Рэнсом, — спросил он, — что вы предлагаете включить в нашу среду этого человека?
— Не совсем так, — отвечал Рэнсом. — Он давно с нами. Я могу лишь просить вас, чтобы вы это признали.
Мерлин обратился к Димблу.
— Пендрагон сказал мне, что ты считаешь меня жестоким. Это меня удивляет. Третью часть имения я отдал нищим и вдовам. Я никого не убивал, кроме негодяев и язычников. Что же до этой женщины, то пускай живет. Не я господин в этом доме. Но так ли важно, слетит ли с плеч ее голова, когда королевы и дамы, которые погнушались бы взять ее в служанки, гибли за меньшее? Даже этот висельник, что стоит за тобою — да, да, я говорю о тебе, хотя ты знаешь лишь варварское наречье! — даже этот жалкий раб, чье лицо подобно скисшему молоку, ноги — ногам аиста, а голос — скрипу пилы о полено; даже он, этот карманник, не избежал бы у меня веревки. Его не повесили бы, но высекли.
— Доктор Рэнсом, — вклинился Макфи, — я был бы вам благодарен…
— Мы все устали, — перебил его Рэнсом. — Артур, затопите камин в большой комнате. Разбудите кто-нибудь женщин, пусть покормят гостя. Поешьте и сами, а потом ложитесь. Завтра не надо рано вставать. Все будет очень хорошо.
— Да, нелегко с ним, — сказал Димбл на следующий день.
