Танька развернулась снова, чтобы заприметить милиционера и подозвать его, но он уже скрылся из виду. Тогда Танька сделала еще один поворот — к тетке, но… Да, тетки не было на месте! Ни тазика, ни тетки, ни бредятины!
— Да пошли вы… в парк, — в сердцах бросила Танька и, убивая время до встречи с Серегой Штопором, пошла в парк, куда только что послала продавщицу.
А в парке промышляла цыганка не поганой породы — толстенная-претолстенная, смуглая-пресмуглая, брюнетистая-пребрюнетистая. Она там промышляла с незапамятных времен и, что удивительно — на лицо совсем не менялась, будто бы ее кто-то законсервировал. А еще она все эти долгие годы — и в жару, и в стужу — носила длинный синий халат, на котором не было ни одной дырки и который всегда выглядел как новенький. Впрочем, Танька предполагала, что цыганка просто покупает все время одинаковые халаты, и поэтому они как новенькие. Но зачем одеваться одинаково? И на этот вопрос Танька тоже попыталась ответить: цыганка специально так одевалась, чтобы ее всегда узнавали. Держала бренд. А вот во что она была обута, не знал никто, кроме нее, потому что халат волочился по земле и закрывал ступни.
Ну, так вот, эта цыганка промышляла не одна, а на пару с синим же волнистым попугайчиком, который сидел на ее толстом пальце, на котором еще, кроме попугая, красовался громадный золотой перстень с большим красным камнем, и за десять рублей птица гадала всем желающим. И вот тут-то возникает еще один вопрос: а, собственно, кто с кем промышляет? Цыганка с попугаем или попугай с цыганкой? Может, попугай специально выбрал эту цыганку исключительно из тех соображений, что на ее пальце удобно сидеть?
Смуглянка всегда дефилировала по одному и тому же маршруту — по центральной аллее, затем сворачивала в сторону лавочек, которую, как голуби чердак, облепливала молодежь, а потом разворачивалась и шла обратно. И так с утра до вечера, изо дня в день, из года в год, из века в век.
— Ай, золотые мои, бриллиантовые, кто хочет будущее узнать? Кому на жизнь погадать? Кто денежку птичке вручит и от бед-несчастий себя оградит? — нараспев говорила цыганка, прохаживалась по аллее и мощным задом расталкивала зазевавшихся людей. — Птичка на листик клювом покажет, развернет его и правду скажет. Ай, золотые мои, бриллиантовые… — начала по новой свою речь цыганка.
Сказать по правде, птичка только показывала на бумажку, а уж разворачивать ее приходилось самому. Про саморазворачивающую способность попугая цыганка говорила для синего, ой, то есть для красного словца.
— Я хочу погадать! — крикнула какая-то девушка, сидящая на лавочке в компании друзей. Они были одеты в черную одежду с надписями, которые складывались в названия рок-групп, а головы были повязаны банданами. Да, чуть не забыл — еще у одного парня была гитара.
Цыганка развернулась всем своим немалым корпусом, многозначительно улыбнулась, сверкнув золотым зубом, и устремилась к девушке. Ее друзья притихли, да и люди на соседних лавочках тоже. Все навострили уши.
Танька тоже подошла поближе.
— Десять рублей, — сообщила цыганка.
Девушка протянула купюру. Попугай слетел со смуглой руки, взял купюру в клюв, спланировал вниз и сунул денежку в карман хозяйкиного халата. Техника была отработана безупречно.
— Протяни мне руку, — сказала цыганка.
Дрожащая от волнения девушка протянула руку. Попугайчик снова вспорхнул, сел на руку девушки и несколько раз почесал об нее клюв.
— Это он тебя понюхал, — прокомментировала цыганка.
Девушка была ошарашена интеллектом попугая.
А птичка тем временем села на вторую руку цыганки, которая держала коробочку со множеством свернутых в трубочку листиков, и вытянула клювом один. Протянула его девушке. Та дрожащими, как у больного болезнью Паркинсона,
[1]
руками взяла трубочку и развернула ее.
— Ну, что там написано? — спросила цыганка.
— «За неудачей будет удача», — заворожено прочитала девушка курсивом отпечатанную на принтере надпись и задумчиво уставилась в небо.
— Вот так вот, дорогая, — туманно сказала цыганка, похлопала девушку по плечу и двинулась дальше. Люди на лавочках словно отмерли и стали перешептываться.
— Ай, золотые мои, бриллиантовые, кто хочет будущее узнать? Кому на жизнь погадать? Кто денежку птичке вручит и от бед-несчастий себя оградит? — знай себе кричала цыганка, подметая асфальт халатом и не обращая абсолютно никакого внимания на скептические лица окружающих.
— Здорово, — прошептала себе под нос Танька. — А я бы тоже так могла — бумажек навырезать, попугая приручить или к руке веревкой привязать и ходить — деньги заколачивать.
Однако почему-то, кроме цыганки, до этого никто не додумался, технику не перенял, и деньги заколачивала только она.
Танька собралась сходить на карусель, как вдруг ее по голове будто что-то ударило, она хмыкнула и побежала за цыганкой.
— А ну-ка, — саркастически воскликнула она, — пусть птичка и мне погадает!
Далее — по годами отработанному сценарию: птичка взяла денежку, зачем-то «понюхала» Таньку, вытянула бумажку и протянула ее Таньке.
— Ну, что там написано? — не меняя репертуара, спросила цыганка. Казалось, что весь ее лексикон и состоит из тех слов, что она говорит во время работы в парке.
С усмешкой Танька развернула бумажку и впилась глазами в строчки в ожидании очередного «гениального» предсказания, и, когда она прочитала, что было написано на листке, ноги ее подкосились, в глазах потемнело, а в ушах зашумело. Она выронила листок, и он спланировал на землю. Теперь ей стало не до смеха.
— Эй, красавица, что с тобой? — заволновалась цыганка, подхватывая одновременно падающую в обморок Таньку и подбирая валяющуюся на асфальте бумажку.
— Что это такое у вас написано?! — возмутилась Танька, приходя в себя.
Цыганка удивленно пожала плечами и пробежалась глазами по тексту. А там значилось: «Не переживай — твои мозги лежат в надежном месте».
— Нэ и нэ-э-э
[2]
… — удивленно расширила глаза цыганка и стала оправдываться: — Поверь, родная, я первый раз это вижу! Такой бумажки у меня не было! На, хочешь, другую вытяни, бесплатно?
Попугай порхнул Таньке на руку, прошелся по коже клювом и вытянул бумажку.
«Ты знаешь, правое полушарие чуточку вкуснее левого», — было написано на листке.
— Дайори мири,
[3]
— икнула цыганка и стерла со лба выступивший пот. — Не было такого у меня, мамой клянусь!
— Мошенница! — расплакалась Танька и помчалась вон из парка.
