— Перелом костей? — участливо спросил я. Бруно осторожно
дотронулся до затылка.
— Травма головы и шеи от резкого торможения, — вздохнув,
проговорил он. — По крайней мере, так утверждает доктор. Чертовски неприятная
вещь. Знаете, часто болит голова, и все кружится перед глазами… Я приехал сюда,
чтобы хорошенько отдохнуть.., посидеть на открытом воздухе.., погреться на
солнышке. Глядишь, здоровье пойдет на поправку.
Его правая ладонь накрыла набалдашник трости, и я заметил на
пальце кольцо. Массивное золотое кольцо в виде переплетенных толстых нитей,
образующих большой плоский узел, в центре которого красовался темно-красный
рубин.
— Пожалуйста, сюда, мистер Бруно, — сказал Крамер. — Нам
надо зарегистрироваться, а потом я покажу вам вашу хижину. Кажется, у вас номер
двенадцать. Осторожней, прошу вас.
— Ничего, ничего, — как бы извиняясь, произнес Бруно. —
Приходится еле передвигаться, так как время от времени на меня накатывает
ужасное головокружение.
Поддерживаемый Крамером, Бруно медленно направился в
регистратуру.
Повернув голову, я заметил, как ко мне спешит с другого
конца дворика Долорес Феррол. И решил, что она выжидала, пока от меня отойдет
Бруно.
Быстро подойдя ко мне, она взволнованно проговорила:
— Ты понял?! Все пропало. Нам никогда не подловить этого типа.
— Наверное, он почувствовал подвох, — нахмурился я. — Но
одно определенно: счет один-ноль в его пользу.
Она уставилась в спину удалявшимся мужчинам, страшно
недовольная тем, что увидела, потом с вызывающим видом заявила:
— Посмотрим, как он поведет себя ночью при луне, когда я
пущу в ход все свои чары. Быстро оживет!
— Этот вариант нас не устраивает, — заметил я. — Снимать
можно только при дневном свете.
Мы тоже медленно двинулись в сторону главного корпуса. Когда
Бруно с Крамером вышли из кабинета, Крамер представил его Долорес.
Долорес принялась во всю с ним кокетничать, давая
насладиться ему большим вырезом на блузке.
— У вас, мистер Бруно, ревматизм? — спросила она. — В мире
нет места лучше, чем наше, здесь вы вмиг от него избавитесь.
— Я попал в аварию, — устало и терпеливо пояснил Бруно. — В
результате повредил голову и шею. И подумал, что в таком вот месте смогу быстро
поправиться, но, видимо, сделал ошибку, так далеко уехав от своего доктора.
Вместе с тем все вроде досталось даром, если можно так выразиться. Эту поездку
я выиграл в одном конкурсе.
— Неужели! — воскликнула Долорес, глядя на него с
восхищением. — Я всегда хотела выиграть в каком-нибудь конкурсе, но потом
оставила эту идею. Наверное, у меня нет мозгов.
— Ну, тот, в котором я участвовал, оказался на удивление
легким, — ответил Бруно, поворачиваясь к Крамеру. — Вы не принесете мой багаж?
— Я сначала устрою вас, а затем займусь багажом, — сказал
Крамер. — Ну а потом отправлюсь на поиски той сумки, которая затерялась в
аэропорту. Авиакомпания уверяет, что она должна прибыть следующим рейсом, к
тому времени я как раз управлюсь.
— Чертовски неудобно летать современными самолетами, —
проворчал Бруно. — Инженеры годами сидят за чертежными досками, идет продувка в
аэродинамических трубах, на борту первоклассное обслуживание, но что касается
оформления пассажиров и обработки грузов, то на земле с тобой обращаются, как
со скотиной, подобные методы раньше царили разве что на потогонных заводах
Форда.
— С другой стороны, — рассмеялся Крамер, — нельзя не
восторгаться тем, что сегодня предлагают авиалинии. В наше время путешествует
столько людей, их быстро перемещают из одного пункта в другой.
— У меня пропали вещи, — сварливо продолжал Бруно тоном
хронического инвалида, — поэтому, естественно, я во всем вижу одни лишь
недостатки.
Он неуклюже поклонился Долорес со словами:
— До встречи.
Затем они вдвоем с Крамером направились к одной из дальних
хижин.
— Такие мне еще не попадались, — призналась Долорес.
— Мы имеем дело с умным человеком, — сказал я. — Впрочем,
травма может быть и настоящей. Когда Крамер вышел, я сказал ему:
— Если ты отправляешься в город за этой пропавшей сумкой, то
я хотел бы проехаться с тобой. Мне кое-что нужно прикупить.
— Купить и я могу.
— Нет, я бы хотел сам выбрать. Если у тебя намечаются
пассажиры на обратном пути, я могу…
— Брось, мой автобус постоянно курсирует туда-сюда. Он
предназначен для обслуживания гостей. По утрам, когда я отправляюсь за новыми
постояльцами, со мной обычно едет кто-то из обслуги, а днем я делаю по
пять-шесть ездок в полном одиночестве. Компании я буду только рад.
Не долго думая, я залез в автофургон и уселся на переднее
сиденье.
— Представляешь, какой к нам на ранчо нагрянул гость, —
продолжал Крамер, заводя двигатель. — Можно подумать, что у нас здесь горный
санаторий.
— Он по праву здесь, вроде выиграл какой-то там конкурс.
— Иногда такие люди приезжают к нам, — согласился Крамер. —
Кажется, одна фирма, производящая особый порошок, для пекарен, установила ряд
призов для тех, кто в пятидесяти строках наиболее ловко расхвалит их продукт.
Лично мне такие объявления не попадались, но я знавал людей, которые заполняли
подобные анкеты и выигрывали. Слышал, там была даже поездка на Гонолулу.
— Две недели, проведенные здесь, явно пойдут на пользу этому
калеке, — уверенно заявил я.
— Одно я знаю совершенно точно, — сказал Крамер. — На
лошадях ему не поездить. Зато не придется выслушивать рассказы про то, как он
катался маленьким мальчиком, и как однажды лошадь понесла его, а он укротил ее,
хотя даже взрослые не могли справиться с нею. Этими рассказами меня уже просто
достали. Уж он-то не будет совать в руку измятую десятку в надежде получить
лошадь получше. Каждый получает то, что заслуживает. Если бы я им давал горячих
лошадей, то все ходили бы в синяках и шишках. Хотя, конечно, у людей свои
проблемы.
Я ухмыльнулся и удовлетворительно кивнул головой.
— А как тебе понравилась твоя лошадь? — спросил он.
— Класс!
— Ты с ней сразу нашел общий язык, — уселся на своего конька
Крамер. — У некоторых слишком тяжелая рука, а лошадям это не нравится. Они
начинают грызть удила, не слушаются, могут даже и сбросить седока.
— У вас бывали трагические случаи? — спросил я.
— Упаси Боже. Таких лошадей мы не стали бы держать на ранчо,
но порой случается, что лошадь вдруг занервничает и покроется пеной. Лошади,
они, ведь, тоже живые существа и прекрасно понимают, что к чему. Знают, что,
катая туристов, зарабатывают себе на прокорм, хотя нет-нет да и проявят норов,
но в общем, как правило, терпеливо сносят все невзгоды. У нас еще ни одна
лошадь не сбросила седока на тропе.
