— Каким образом тебе удается не восстанавливать против себя
всех жен? — удивился я.
— Это искусство, — загадочно ответила она и повернулась к
приближавшемуся мужчине с заученной улыбкой на губах.
Пока Долорес танцевала, я внимательно следил за ней.
Держалась она очень раскованно, время от времени, одаривая партнера улыбкой,
затем быстрым взглядом обводила танцующих мужчин и женщин, постоянно следя за
тем, чтобы всем было весело.
Любая замужняя женщина, поймавшая этот взгляд, оценила бы
его по достоинству. Он говорил о том, что хозяйка выполняет свою работу.
Если отбросить эпизод с Бруно, я с уверенностью мог
констатировать одно — Долорес исключительно умная молодая женщина.
На ранчо ночная жизнь затихала быстро. Это делалось для
того, чтобы отдыхающие пораньше ложились спать. Танцы устраивались два раза в
неделю, да и то ограничивались одним часом, музыка затем выключалась, и все
отправлялись на боковую.
Дважды в неделю во внутреннем дворике ранчо разводили
большой костер, возле которого вкруг ставились стулья. Мескитовые дрова горели
весело и ярко, а ковбои развлекали зрителей, играя на гитарах и исполняя песни
Дикого Запада. Обычно исполнителями бывали какие-нибудь профессиональные
группы, которые путешествовали от ранчо к ранчо.
Время от времени сюда съезжались местные жители, чтобы
потанцевать и попеть под аккомпанемент гитар при ярком свете пылающих костров.
Все это делалось для того, чтобы люди, прибывшие на ранчо,
могли хорошо отдохнуть, и вместе с тем эти представления никогда не
затягивались за полночь.
Я тоже отправился спать рано, потому что Мелита Дун,
сославшись на головную боль, довольно скоро ушла в свою хижину, а Хелменн
Бруно, спекулируя на своих травмах (настоящих или выдуманных), также решил
отдохнуть.
Кто-то раздобыл ему инвалидную коляску, и он, ловко управляя
ею, покатил к себе.
Долорес Феррол, явно недовольна таким поворотом событий, изо
всех сил старалась скрыть свое раздражение, развив бурную деятельность и следя
за тем, чтобы все танцевали и веселились, не разбиваясь на партизанские
группки.
Несмотря на то, что Долорес вертелась волчком среди галдящей
толпы, я чувствовал, что она ждет-не дождется окончания танцев, чтобы детально
обсудить, как же нам быть дальше.
В принципе обсуждать было особенно нечего — во всяком
случае, на первых порах, и прежде, чем вплотную заняться Долорес, необходимо
определиться с Мелитой Дун. Было в этой девушке нечто такое, что беспокоило
меня.
Картинно зевнув, я направился к своей хижине. Долорес была
тут как тут.
— Ты уходишь, Дональд?
— День выдался тяжелый.
— Не смеши меня, — улыбнулась она. — Ты из тех жилистых
ребят, что выдержат с десяток таких дней.., или все-таки боишься наступившей
темноты?
— Что ты думаешь о Мелите Дун? — в свою очередь, спросил я,
уходя от вопроса. — Она не из тех, кто ищет романтики и приключений. Такие
девушки не сходят с ума от лошадей, и к страстным любительницам отправиться в
пустыню ради красивых цветных фотографий я бы ее тоже не причислил.
Спрашивается, что ей здесь нужно?
— Почем я знаю, — ответила Долорес. — На ранчо я навидалась
всяких девиц, правда, эта ни на кого не похожа. Вообще-то я делю их всех на три
категории. К первой отношу тех, кто приехал сюда в поисках любовных
приключений, и местным ковбоям можно только позавидовать: эти девушки так и
бросаются им на шею. Ковбои уже настолько пресытились ими, что даже если
женщина скинет свою одежду, они зевнут, повернутся спиной и пойдут седлать
своих лошадей. Ко второй следует причислить девушек и женщин, которые страшно
любят конный спорт, и ковбои отлично ладят с ними, если только те не являются
большими знатоками, чем они сами. Они действительно любят лошадей и обожают
кататься верхом, поэтому мы даем им лучших животных, пускай себе катаются,
сколько хотят. Ну, а последняя категория — это, конечно, любительницы пощелкать
фотоаппаратом, художники и те, кто предпочитает улицам широкий простор. Для них
здесь полное раздолье. Только смотри — не заблудись. Эти, как правило, держатся
поодиночке…
— Мелита Дун, кстати, не отличается общительностью, —
вставил я.
— Я никак не пойму ее, — покачала головой Долорес. — У нее
явно что-то на уме. Знаешь, Дональд, у меня такое чувство, что ее к нам
заслали.
— У меня точно такое же чувство, — согласился я.
— Между прочим, она живет рядом с тобой, а ты уже третий раз
зеваешь во весь рот за последние десять минут. У меня складывается
впечатление.., ну, понимаешь…
И она соблазнительно улыбнулась.
— А у меня сложилось впечатление, что в кофе подсыпали
снотворное, — сказал я. — Я валюсь с ног. До завтра, Долорес.
— До завтра? — спросила она.
— Ты прекрасно устроилась, Долорес.
— Этим я обязана только самой себе.
— Ну, а платят хорошо?
— Я делаю так, чтобы сносно платили. Я знаю, чем занимаюсь.
И выполняю чертовски тяжелую работу. Благодаря мне люди отдыхают здесь гораздо
лучше, чем если бы меня вовсе не было. За свои труды я требую довольно много и
получаю немало.
— И никто не догадывается о том, что ты работаешь на
страховую компанию?
— Ты это на что намекаешь? — спросила она с подозрением. —
Дональд, ты хочешь меня шантажировать?
— Нет, я просто не хочу блуждать в потемках, — уточнил я.
— Потемки порой сулят много интересного.., но продолжай,
продолжай. Куда ты клонишь?
— Как получилось, что ты устроилась на вторую работу?
— Эта идея родилась в отделе по разрешению страховых
претензий.
— У Гомера Брекинриджа?
— Если тебе так уж хочется знать — да.
— Значит, он здесь побывал?
— Побывал.
— Когда?
— В прошлом году.
— И он увидел тебя, затем у него родилась эта идея —
направлять сюда тех, кто якобы выиграл рекламный конкурс?
— Да.
— Сколько здесь перебывало таких «победителей»?
— Я не думаю, что мистер Брекинридж обрадуется, узнав, что я
разглашаю подобную информацию.
— Послушай, Долорес, мы оба работаем на Брекинриджа, и этот
разговор позволит установить между нами доверительные отношения. Гармония нам
не помешает.
— Ты не боишься оказаться браконьером на территории
заповедника Брекинриджа?
