— Этих девочек кто-то неплохо субсидирует.
— Вы у меня ответите за все, — пригрозила Джозефина. — Я
немедленно звоню своему адвокату. Вы в самое ближайшее время лишитесь своих
лицензий. Вы не имеете никакого права вторгаться в чужое жилище и проводить без
всякого ордера обыск.
— Все правильно, милочка, — улыбнулась Берта. — Ты
отправляешься в полицию, а мы тем временем выясняем, кто твой таинственный
братец… А нет ли у него случайно жены?
Берта подошла к кровати и с видом эксперта осмотрела
брошенную одежду.
— А вот и бирка химчистки, — удовлетворенно проговорила она.
— Дональд, запиши номер: эс-четыреста тридцать шесть — сто двадцать восемь.
— Итак, — продолжала Берта, поворачиваясь к входной двери. —
Больше нам здесь делать нечего. Эти две куколки, надо сказать, довольно неплохо
устроились.
Джозефина заплакала, и сквозь слезы проговорила:
— Вы не можете использовать эти улики. Вы просто не можете…
Эту бирку, которая…
— Да, да, я все понимаю, — попыталась успокоить бедную
девушку Берта. — Он твой двоюродный брат.., знаешь, мы не станем поднимать шум,
если ты будешь держать язык за зубами.
Она резко повернулась и решительно направилась к двери, а я
последовал за ней.
Когда мы шли к лифту, я заметил:
— О Боже, Берта, ты сильно рисковала. В чужую спальню ты не
имела права входить.
— Перестань, — отмахнулась она. — Женщины тебя
гипнотизируют. Фальшивку я мигом отличу.
— Фальшивки — это прежде всего те, кто пудрит мозги, вчиняя
иски на огромные суммы, — сказал я.
— Кого ты учишь, — огрызнулась Берта. — У этих девиц явно
рыльце в пуху. Кто, по-твоему, эта Мелита Дун?
Когда мы вошли в лифт, я ответил:
— Она — довольно скромная девушка, поет в церковном хоре, и
по части секса не особо замечена.
— Ерунда! Она либо пускает в ход свои чары, либо продает
направо и налево рентгеновские снимки. Тебе ее одежда показалась простой и
скромной, но, черт побери, заглянул бы ты в ее гардероб! Какие там роскошные и
модные тряпки… И не думай, что ее так называемый брат оплачивает такую
роскошную квартиру только потому, что бедная сестричка не терпит одиночества.
Мы спустились на первый этаж. Берта, тяжело ступая, подошла
к машине, втиснулась в нее, громко хлопнула дверью, так что задребезжали
стекла, и с упреком проговорила:
— Я только потеряла время из-за тебя. И дураку ясно, эта
квартира нечистая. Прошу тебя: в следующий раз такие пустяковые вопросы решай
сам. Я что, нянька тебе!
Я отвез Берту домой, развернулся и направился к особняку
Брекинриджа.
Поставив машину на широкой дороге так, чтобы она не мешала
движению, я по ступенькам поднялся к парадной двери.
Не успел я поднять руку, чтобы нажать на кнопку звонка, как
дверь распахнулась, и Брекинридж радостно воскликнул:
— Проходите, Дональд. Я весь день пытался связаться с вами.
— Я так и знал. Но позволю себе напомнить, что мне запретили
проявлять инициативу, поэтому я не особенно беспокоился по поводу проверки…
— Я сделал большую ошибку, Дональд, — виновато проговорил
он, — и первым признаю ее. Я прошел в гостиную и сразу поинтересовался:
— Хорошо, ну, и что затевается?
— Я получил сообщение из Аризоны, — сказал он.
— Вы направили туда представителя?
— Нет. Мне позвонили, и этот звонок убедил меня, что, мягко
выражаясь, в данный момент бесполезно посылать на ранчо своего представителя.
— Почему?
— Для начала скажу следующее: если хитроумно разработанный
план перестает действовать, от него следует отказаться.
Я молчал, ожидая, что он разовьет свою мысль.
— Присаживайтесь, Лэм. Располагайтесь поудобнее. Может
немного виски с содовой или красного вина с минералкой?
— Нет, спасибо, — отказался я. — У нас не так много времени
для откровенного разговора, а сделать нам еще предстоит очень много.
— Да, вы правы, — согласился Брекинридж. — В логике вам,
молодой человек, не откажешь… Вот в нескольких словах описание ситуации, Лэм. В
двух случаях, когда дело дошло до суда, идея с фальшивым конкурсом срабатывала
блестяще, а в трех мы попросту урегулировали инцидент вне его стен. Однако она
давала осечки, когда наши представители придерживались слишком интимной
линии.., я говорил уже об этом. Идея, в принципе, первоклассная. Мы давали
истцу понять, что он якобы выиграл конкурс, и награждали двухнедельной
бесплатной поездкой в горы. Он отправлялся туда и вел тот образ жизни, который
диктовали местные условия. Как вы успели убедиться, жизнь на ранчо «Крутой
холм» мало подходит для инвалидов… Не проходило и двух дней, как мы уже
располагали фотографиями истца, где он лихо размахивал клюшкой для гольфа,
прыгал с трамплина в бассейн, строил глазки впечатлительным молодым женщинам, а
порой и нашему представителю, Долорес Феррол, которая до того доводила своих
обожателей-инвалидов, что те готовы были стоять на голове ради нее… Вместе с
тем как раз судебное разбирательство и подвело нас. Мелвин, очевидно, пронюхал
про наш лжеконкурс и нашу связь с «Крутым холмом», короче, проведал про все
такое… Так или иначе, Мелвин не заставил себя ждать.
— Когда он появился?
— Этим утром. Думаю, он решил загнать нас в западню. Мне
кажется, они с Бруно давно работают заодно.
— А где он сейчас?
— Там, на ранчо. Он уже успел узнать про обвинение Фоули
Честера в убийстве жены.
— Каким образом?
— Нет ничего проще, — сказал Брекинридж. — Взявшись за дело,
Мелвин, в первую очередь, принялся собирать информацию о Честере, Он знал, что
имеет дело со страховой компанией, но хотел как можно больше узнать о Честере…
По всей видимости, он связался с каким-нибудь местным детективным агентством.
Это агентство составило на Честера досье, и очень быстро выяснилось, что
полиция устроила в его доме засаду… Мелвину только того и нужно было. Тайное
стало явным. Сейчас Мелвин на коне, он отдает себе отчет в том, какой мощный в
его руках аргумент. Одному Богу известно, в какую кругленькую сумму нам
обойдется улаживание этого дела.
— Но почему, вы не послали прежде своего представителя
изучить аспекты дела и по возможности расплатиться? — спросил я.
— Хороший вопрос, но ответ будет обескураживающим. Мелвин
встречался с нашим представителем раньше, и он не ровня адвокату.
— А что теперь требуется от меня?
