В город вошли через Торговые ворота. Находившейся здесь охране только и вменялось брать пошлину с каждой повозки, а всадники на похасах, а уж тем более пешие путники ее совершенно не интересовали. А так как в преддверии сумерек уже никто и не въезжал, то стражников вообще видно не было. Сидели, видать, в караулке да дожидались часа закрытия ворот.
За городскими стенами путники сбавили ход, поскольку пришлось двигаться по центральному проспекту и так пересечь более половины города. Слишком большая царила здесь толкотня. Сату-Л гав пояснил, что как раз сейчас многие вышли прогуляться перед ужином. Традиция этого, да и многих других городов.
Но зато пришельцы с севера имели возможность присмотреться как к постройкам, так и к существующим здесь отношениям между разумными видами. Да и на внутривидовые отношения весьма интересно было взглянуть.
Такие, как Аллангарн, города с высоченными толстыми стенами были выстроены вдоль приграничья в глубокой древности, когда еще жила уверенность, что напасти из-за барьера вновь хлынут нескончаемым потоком. Воевали тогда и с тварями, и с магическими аномалиями, и с армиями агрессоров. Об этом говорили легенды и древние книги. Стены оказались прочнее всего, выстояли тысячелетия, хотя внутри города не раз горели, перестраивались и видоизменялись. Дальше к югу таких твердынь становилось все меньше, а уж через сотню километров вообще ни одной не было. Там строительство во все времена велось без ограничивающих пространство стен и зависело от пристрастий личностей, его проводивших.
Ну а здесь царило полное смешение архитектурных стилей. Встречались высотные здания, словно скопированные с построек Альтурских Гор. К ним примыкали массивные здания с колоннами, которые любили строить у себя сорфиты и таги. Хватало круглых домов-башен с яркими куполообразными крышами – это были отличительные признаки градостроительства огов. Ну и крыши, распространенные в Баронстве Радуги, встречались: почти крутые, невероятно высокие. И все-таки стиль, отличающий ту же Пладу, здесь немного преобладал над остальными. Но именно, что немного. Поэтому получилась просто удивительно прекрасная смесь разноэтажных, непохожих друг на друга построек. Можно было ходить по городу и рассматривать их месяцами.
Но ходить следовало осторожно. По той причине, что одна раса разумных была в полном рабстве у другой. Средний рост сентегов редко не достигал двух метров, поэтому их птичьи головы с огромными глазами постоянно возвышались над любой толпой и в любом месте. Создавалось непроизвольное впечатление, что эти существа, эти единственно легитимные граждане города все прекрасно замечают. А на самом деле сентеги порой весьма жестко сталкивались с людьми, особенно если те были низкого роста. И при столкновении человек должен был замереть на месте и четко выговорить: «Извините, тэш!» И мужчины, и женщины, и дети говорили эти слова, не задумываясь, и порой даже после столкновения друг с другом.
Или «простите, тэш!». Или «прошу прощения, тэш!» Главное: обязательно было обозначить свою покорность. А вот какой была реакция птицеподобных существ, когда столкновение происходило явно не по их вине. Будучи все Эль-Митоланами, они попросту взмахивали крылом и ставили личную, определенную метку на человеке. А потом либо не обращали на того внимания, либо разным, по настроению, тоном бормотали одну и ту же угрозу-обещание: «Ну, ну! Только попадись мне еще несколько раз!»
Как разъяснил Сату-Лгав, если личных меток на провинившемся пешеходе собиралось десять, пострадавший гражданин мог схватить человека и отправиться с ним к его хозяину. А потом стребовать с нерадивого рабовладельца солидный штраф за неправильное воспитание своих подопечных. Штраф выплачивался беспрекословно, а потом владелец наказывал раба так, как считал нужным. Казней не было, да и серьезных телесных наказаний живой собственности особо себе никто не позволял, но вот магически порой такому рабу крепко доставалось.
– И как часто собирается десяток меток? – поинтересовался шепотком Кашад.
– Да не чаще одного раза в месяц, – ответил сентег. – И то устраивают больше представление, чем наказание… У нас здесь все-таки глухая провинция, скучно…
Только он это сказал, как на него чуть не налетел угловатый отрок, несущий на спине пустую корзину-короб. Не прояви сентег изворотливость и отличную реакцию, и не отступи в последний момент, столкновение для его неокрепших костей и порванных связок могло бы закончиться плачевно. А так удар пришелся вскользь, основной силой доставшись Восходящему. Отрок нисколько не растерялся и с достаточной для раба наглецой буркнул:
– Простите, тэш!
Поправил сдвинувшееся кепи, получил шлепок крылом по голове и тут же умчался дальше, совершенно не реагируя на ворчливую угрозу:
– Безмозглое создание! А ведь это уже вторая моя метка на нем. Ну, ну, попадешься ты мне еще… – Сату-Лгав повернулся к спутникам: – Я тут, наверное, реже всех прогуливаюсь… Жаль, что закон не поменяют, многие давно требуют, чтобы лимит снизили до трех меток…
Северяне во все глаза смотрели, что вокруг них происходит, и прислушивались к каждому слову. Быстро опустившиеся на город сумерки были развеяны мощными фонарями, освещавшими проспект не хуже, чем лучи Занваля. Причем подобное освещение виднелось и на других улицах, которые шли перпендикулярно и наискосок, хорошо просматриваясь по всей длине. Светилась газовая субстанция, подкрепленная несколькими магическими структурами. На площадях использовались громоздкие осветительные артефакты, вознесенные на каменные опоры в виде башен. И такое обилие света удивляло: ведь колдунам и так все прекрасно видно, зачем же разбазаривать такие огромные магические и природные ресурсы на людей?
На этот вопрос Кремона последовал туманный ответ:
– Традиции… Да и ровно в полночь все фонари гаснут до следующего вечера…
Получалось, что глухой ночью замыслившие недоброе люди слишком не побалуют. Сами ничего особенно не увидят, зато их действия будут видны как на ладони.
Более половины обитателей города, попадающие в категорию «рабы», никуда не спешили, ничего не несли и в самом деле прогуливались. Кто в одиночку, кто парами, среди которых сразу выделялись возлюбленные, кто компаниями или семьями. Встречались, останавливались, заводили громкие и бурные разговоры. Иначе говоря, сделал дело – отдыхай смело! Получалось, что рабовладельцы в клетках никого особо не держали, на замок не запирали и показательные наказания в публичных местах не устраивали. В скотских условиях никто не жил, одевались все опрятно, а порой и нарядно. Ну и флирт, любовь и последующее увеличение численности населения только приветствовались.
Риона уже знала, что многие браки заключались тут по любви, и поинтересовалась судьбой рождавшихся детей:
– Неужели они не видят своих родителей?
– Почему не видят? – покосился на нее Сату-Л гав. – Дети растут и воспитываются возле матери, и принадлежат тому роду, у кого числится рабыня. Отцы могут проведывать детей, общаться с женами и даже порой оставаться на ночь. Если детей становится много, и их отец желает проживать с ними, представители хозяев сходятся по этому поводу и торгуются. Порой мужчину выкупают, но чаще практикуется обмен рабами. За семейного отдают аналогичного по возрасту или совсем молоденького парня.
