— Наша задача, — сказал я твердо, — перепихнуть ее к Мунтвигу окончательно и бесповоротно!.. Пусть он купается в этом счастье, а мы как-то уж обойдемся по природной и обретенной во время захвата чужих земель скромности.
— Когда уже не лезет, — пробормотал Альбрехт, — и дырки на поясе вертеть негде, становимся такими скромными…
Палант сказал услужливо:
— А если просто отвезти ее к Мунтвигу, постучать в ворота и оставить там, а самим убежать побыстрее?
— Или перебросить через стену крепости и убежать, — сказал Клемент. — Можно с помощью требушета. Только обвязать подушками.
— И вообще армию отвести, — поддержал Сулливан едко, — чтобы нас и не нашли.
Клемент не понял, всерьез такое предлагают или такие невеселые шуточки у лордов, расправил широчайшие плечи и посмотрел свысока и сердито.
— Ну вот еще!.. Тогда уж лучше ни принцу Ричарду, ни Мунтвигу!
— Утопить? — спросил Палант обрадованно. Посмотрел на Клемента и торопливо поправил себя: — Просто придушить?
Альбрехт воззрился на него весьма строго.
— Что у вас за?.. Несерьезно как-то, хотя, признаю, сразу решило бы проблему. Но я имел в виду третий вариант.
Я спросил с недоверием:
— Какой-такой третий?
— Вернуть ее родителям, — сообщил Альбрехт.
Пал ант вскричал с восторгом:
— Как же мы все не догадались!
Я покачал головой.
— С дуба рухнули? Нас там вообще прибьют.
— А мы ее не лично, — предложил герцог Мидль. — Под охраной и в сопровождении личной гвардии императора Вильгельма, что выедет навстречу!
Клемент склонился над картой, почесал лоб, лицо покраснело от прилива крови, а глаза почти наполовину выдвинулись из пещер.
— А вы представляете, — прорычал он, — где земли этого императора?.. Я, к примеру, нет. Если это за владениями Мунтвига, то, знаете ли, дорогой герцог, сами тащите эту красотку в такую даль!.. Нам воевать надо, а не лядей развозить по домам!
— Это принцесса, — напомнил Мидль строго. — Дочь самого императора. Надо блюсти.
— Очень даже далекого императора, — уточнил Сулливан. — Настолько далекого, что его как бы и нет вовсе. Потому… ваше высочество может плюнуть на все и оставить эту принцессу себе? Разве я не оставил Хорнегильду?.. Сам не ожидал, что такая жена получится!
Я чуть не подпрыгнул, обернулся и посмотрел на него зверем. Сулливан опасливо отступил.
— Это приведет к международному скандалу, — сказал я сдержанно, — не понимаете?.. Взять себе — это принять определенные обязательства, а кто из нас их берет добровольно?.. Ага, опускаете глазки!..
Палант предположил наивно:
— А если обязательства… выполнять, международный скандал будет?
— А что, — спросил я зло, — их кто-то выполняет?.. Ситуация меняется, политик обязан реагировать живо и вовремя, а не придерживаться каких-то устаревших обязательств, что тянут в темное прошлое! Разве мы не демократы?.. В общем, я сейчас съезжу к ним, уточню кое-какие мелочи.
Альбрехт посмотрел на меня пристально.
— Что?.. Ладно-ладно, молчу, но эскорт вышлю туда сейчас же. А вы просто догоните.
Я признал сквозь зубы:
— Хорошее решение.
Глава 3
Мунтвиговцы остановились, как и сообщил Палант, в полумиле от нас. Две сотни рыцарей расседлали коней и ужинают у костров. Наш отряд заметили издали, но не встревожились, в моем эскорте всего двенадцать человек, все без копий.
Я догнал своих и, пройдя посредине, возглавил, причем веселый Бобик на этот раз держится впереди, заставив рыцарей побледнеть и замереть в неподвижности, а кони тут же начали рваться на привязи.
От костра поднялся крупный мужчина, даже огромный. Сейчас, без парадного кафтана на плечах, граф Стивенфельд смотрится даже мощнее и значительнее, чем когда был в золотой парче.
Сделав пару шагов вперед, он остановился в ожидании, могучий лев, осознающий свою мощь и величие.
Я хотел было сойти с коня, вежливый, блин, но вовремя вспомнил, что я, его высочество, то есть прынц, по рангу даже с герцогами могу говорить с седла, а с графами, которых, как воробьев возле амбаров с зерном, так и вовсе через губу.
— Граф, — сказал я с неудовольствием, — вы так поспешно отбыли, а я, увы, не успел спросить у вас кое-что…
Он спросил с иронией:
— О расположении наших войск?
Я ответил учтиво:
— Что вы, граф, зачем? Они у нас на карте, как на ладони! Такие мелочи учтивых и благородных людей, как мы, разве беспокоят?.. Война — пустяки, главное — честь рода!..
— Тогда что?
— Я не совсем понял содержимое письма, — ответил я. — Вообше-то понял, но кое-где недопонял, а что-то и вовсе перенедопонял, что лучше, чем недоперепонял, но все-таки такое чревато для прямого и честного мышления военного человека, какими являемся мы, без сомнения, как пример всему остальному человечеству.
Он смотрел на меня исподлобья и в чем-то свысока, хоть он стоит, а я на лошади, явно старается понять изгибы мышления человека с развращенного и перепорченного Юга.
— Мне казалось, — произнес он медленно, — Его Императорское Величество всегда выражается предельно ясно. Как и надлежит военному человеку, это вы заметили исключительно верно.
— Нет, — ответил я. — Он только написал, что эта женщина принадлежит мне. Погодите, щас покажу…
Он вздрогнул и напрягся, когда я вытащил из кармана смятый листок, выставил перед собой ладони.
— Нет-нет, у нас на Севере личные письма не читают!
— У нас тоже, — заверил я, — но это так интересно, что в отдельных случаях читают да еще публикуют!.. Вот смотрите: «…сэр Ричард, эта женщина по праву принадлежит вам». По какому праву? У меня нет и не будет никаких таких прав! Я благородно отказываюсь от любых прав на принцессу Аскланделлу в пользу Его Императорского Величества государя Мунтвига!
Он чуть поморщился от моего страстного напора, но с удовлетворением кивнул, когда я помянул имя его повелителя с присовокуплением императорского титула, видимо, пока еще спорного.
— Простите, ваше высочество, я могу только высказать предположение…
Я сказал свирепо:
— Давайте!
— Его Императорское Величество, — сказал он осторожно, — имеет в виду, возможно, что принцесса Аскланделла слишком много рассказывала о вас… в несколько хвалебном тоне.
— Понимаю, — сказал я с досадой, — ни один мужчина не терпит, когда его женщина хвалит в его присутствии другого мужчину. Возможно, она это делала из женского кокетства, чтобы возбудить в императоре… интерес… или что-то еще, кто знает их женское мышление?
