– Ну да, – хохотнул друг, – ты без добычи не возвращаешься.
За разговором, смеясь и улыбаясь, мы вошли на окружённую деревянным палисадом территорию большого армейского лагеря, где находилось около одиннадцати тысяч воинов. Из всей этой массы только 5-й полк лёгкой кавалерии великого герцога Канима, 17-й имперский пехотный полк, 3-й дивизион БМ школы «Трансформ» и жреческий полевой госпиталь были организованы и готовы к войне. Все остальные подразделения являлись феодальным ополчением, добровольческими формированиями и отрядами наёмников, которые, конечно, в большинстве своём вояки неплохие, но все эти соединения необходимо держать жёсткой хваткой и постоянно готовить к грядущим боям, а иначе никаких побед Первая Юго-Восточная армия иметь не будет. Прогулявшись по лагерю, я пришёл к выводу, что Альера прав. Если ассиры перейдут в решительное наступление, – из допроса взятых во время горного похода врагов я знал, что сил у королевских генералов на этом направлении много, – нам всем придётся туго. А раз мы не в состоянии ничего изменить, поскольку не являемся генералами или полковниками, то надо уходить отсюда, и чем скорее, тем лучше. Война пойдёт своим чередом, а у нас с Вираном несколько иные планы.
Вскоре мы оказались в месте, где расположились маркитанты, скупщики трофеев и походно-полевые бордели. Покружили там и посмеялись над незадачливым наёмником, который не смог расплатиться за услуги проститутки и отдавал бордель-мамам в залог свой меч. В винной палатке выпили по кружечке неплохого портвейна и закусили жареной кониной. А после всего этого, из разговоров вокруг уже зная, к кому обратиться, мы вошли в просторный полосатый шатёр, где чернявый, похожий на цыгана кучерявый мужик в ярко-красном халате, судя по всему этнический арзумец, занимался скупкой военной добычи.
Излишних разговоров не было. Я выложил перед торговцем трофейные камни, украшения и неиспользованные свитки Исцеления из храма Бойры. Он предложил за всё сто семьдесят иллиров, но я немного поторговался и довёл сумму до двух сотен. Все остались довольны, и ещё через полчаса, заплатив за пару добрых лошадей десять монет и обзаведясь небольшим запасом продовольствия, неплохими кожаными доспехами и щитами, мы были готовы выступить к горным перевалам. Но ворота лагеря уже были закрыты, и на них стояли имперские пехотинцы, с которыми договориться было нельзя. Пришлось нам ещё одну ночь провести в армии.
Мы прибились к одному из легкоконных наёмных йонарских отрядов, который назывался «Лихая сотня», где нас приняли как своих собратьев по ремеслу и земляков. Вечер прошёл неплохо, мы разделили с воинами хлеб и вино, много разговаривали, вспоминали Йонар и переночевали подле их костров. А с утра, лишь только открылись ворота, оседлав лошадей, мы выехали из укрепления и в поле перед нами увидели боестолкновение конных отрядов. С одной стороны были кавалеристы Канимов, около двух сотен воинов, а с другой – порядка трёхсот ассиров. Сотни маневрировали, сталкивались, обменивались арбалетными болтами и стрелами, топтали конями упавших в грязь раненых, взбадривали себя воинственными кличами, рубились и ждали подкреплений, которые выходили на поле боя. Из нашего лагеря выметнулась кавалерия Канимов, пара сотен наёмников и около полусотни дворян, а с вражеской стороны, огибая изгородь фильтрационного лагеря, в котором находились очередные беженцы и некоторое количество солдат, появилось не менее четырёх полков лёгкой кавалерии.
Глядя на всё происходящее перед нами, Альера сказал:
– Кажется, мы опоздали. Ассиры пошли на прорыв.
– Наверное, ты прав, – согласился я. – Путь перекрыт. Возвращаемся.
Нам пришлось вернуться в лагерь. Оставив наших верховых в конюшне, отправились на палисад, откуда стали наблюдать за боем, одновременно прислушиваясь к разговорам вокруг нас. Самый интересный и содержательный вели между собой командир наёмников капитан Раин, приземистый крепыш в простой кольчуге, и седоусый лейтенант имперских пехотинцев по фамилии Айк, который от разведчиков, проскочивших в лагерь, кое-что знал о том, что происходит вокруг и откуда взялись ассиры.
Ветераны говорили медленно и степенно. Они скрывали своё волнение и старались выглядеть спокойными и уверенными в себе. Но мне было заметно, как капитан прикусывал губу, а рука пехотинца, которая крепко сжимала рукоять корта, была белее, чем обычно. Офицеры волновались, и было отчего. Ассиры ударили по армии Кайяса всеми своими силами, которых у них было не меньше, чем под рукой великого герцога. Но в отличие от наших войск вражеские полки не были рассеяны, действовали слаженно и имели немалый боевой опыт. Результат их наступления был очевиден. Два конных клина с левого и правого флангов, в каждом из которых было около двадцати тысяч всадников и большое количество магов, вчера ударили вдоль Маирского хребта в направлении на тракт Устио – Кемет. За одну только ночь они прорвали оборону остверов, разгромили несколько конных полков, прошли порядка сорока километров и теперь оказались здесь.
Что делать? Вопрос, как говорится, на засыпку. Почти вся кавалерия в поле, а в лагере наготове только имперская пехота. Единого командования нет, каждое подразделение само за себя. И куда ни кинь, всюду клин. Но ясно одно, что если нас отсекут от тракта, то вся армия попадёт в окружение, не сможет собраться в кулак и прорваться к перевалам и укрепрайонам на них, где расквартированы дружины графа Устио.
Словно вторя моим размышлениям, Раин спросил лейтенанта:
– Ну и как ваш полковник поступит?
– А я знаю? – усмехнулся пехотинец. – Его только две недели назад из столицы прислали. По виду нормальный мужик, хоть и франт, а как себя в бою поведёт, могу только гадать. Многое будет зависеть от решения командующего армией. Если он сообразит, что необходимо всё бросать и идти на прорыв, то хотя бы часть полков спасётся, а если будет корчить из себя великого полководца и рыцаря, то к вечеру колечко вокруг нас замкнётся намертво.
Со словами лейтенанта нельзя было не согласиться, тем более что вражеских кавалеристов в поле становилось всё больше, а наша конница, которую оттеснили от лагеря, отступала. И после её ухода в не очень надёжном укреплении оставались только имперцы, маги со своими монстрами, госпиталь, проститутки с маркитантами и куча полупьяного сброда, который продолжал бухать и, потрясая мечами, выкрикивал угрозы в сторону противника. Мы встряли в неприятности, сомнений в этом не было, и первоочередной задачей стало дожить до вечера.
Наши кавалеристы и их преследователи скрылись за горизонтом. Ассиры с одного удара захватили оставшийся без прикрытия фильтрационный лагерь и сотнями закружили вокруг нашего палисада. Время от времени они метали стрелы и постоянно выкрикивали оскорбления. Пехотинцы не отвечали и, по возможности, отстреливали врагов из немногочисленных станковых арбалетов. Оставшиеся же в укреплении мелкопоместные дворяне что-то раздухарились. Однако на моё предложение паре крикунов, по виду баронам с «домашними» титулами, выехать за ворота и повоевать они моментально заткнулись. Лагерь затих. В поле – враги, мы – за палисадом. Но часам к двум дня к ассирам подошли три полка драгун.
Без промедления, торопясь задавить наше сопротивление до наступления темноты, драгуны выгнали из фильтрационного лагеря около семисот пленников, в основном мирных крестьян, и погнали их на палисад. Следом за пленными наступали драгуны. Всё это движение прикрывали спешенные боевые маги, которых оказалось больше двадцати, и конные стрелки.
