— Синхрон будет.
Прорывы пошли снова, в голове боль и ярость, свои и не свои, и все тише связь, словно брат все дальше.
Пора.
— Контакт.
Шар подплывает ближе.
— Милорд, что вы делаете?
Открыть панель. Окинуть взглядом вбегающих в зал добровольцев — десятки... уже за сотню... ободряюще кивнуть. Кратко объяснить, что от них требуется.
И ладонь на контакты. Пошел отсчет.
Цветные пятна уже неразличимы. Он или их не видит, или просто больше нет энергии — уже неважно. Серость подступает со всех сторон.
Всю жизнь не любил серость.
Особенно после камеры.
Кто бы знал, что умирать придется в сером небе. Ничего, главное, что в небе, Сокол. Песня получилась бы хорошая, да уже не сложишь, не успеешь.
Следующий импульс его добьет.
Дим, ты только держись, все ведь получилось...
Десять. Девять. Первый импульс. Вплести в общее «кружево». Восемь. Еще импульс. Вплести, подстроить под общий ритм, закрепить... Семь. Шесть. Толчки разнокалиберных энергетических «сгустков» — ключей станций — все чаще, он едва успевает встроить их в общий поток, кое-как согласовав общий ритм.
Скорее. Скорее. Скорее.
Пять. Тревожный вскрик:
— Барьер, милорд! Зафиксирован сбой…
Алекс! Дьявол, демон, преисподняя...
Четыре! Быстрей, черт! Четыре... Три. В шаре мелькает уличный бой, падающий мальчишка в золотом галстуке... Какого дьявола, кто выпустил детей?! Два... Надолго ли хватит энергии, даже с добровольцами...
Один... Глубокий вдох.
Ноль.
Есть синхрон!
— Пабло, давай!
Ослепительная вспышка мгновенно гаснет, наградив видящих временной слепотой, и в следующую секунду барьер, сверкающий, яркий, выплелся в черном ночном небе...
А на камне под знакомым сводом открывает зеленые глаза молодой Страж...
Он еще не понимает, где оказался, в глазах еще полыхает яростная решимость драться до последнего, до смерти, но остановить врага. Он не видит застывших над ним Координаторов — весь там, в сером небе, готовый на остатках энергии броситься наперерез последней атаке... только энергия больше не слушается.
Ее нет! Мгновенная вспышка страха — «уже все?», потом ярости и отчаяния — «не справился, опять не справился». Ну же, Лёш, ты ведь еще живой!
Он яростно сжимает кулак... и чувствует это. Касание. Прикосновение. Кожа к коже?!
Что за... Откуда? Больше шестнадцати лет...
И тут ощущения рушатся лавиной. Запахи. Звуки. Свет... ох, свет! Он отчего-то режет глаза, будто в пещере вспыхнула саламандра. Свет, да что же такое...
— Алекс?
Он не может ответить.
Он просто не может. Потому что горло не в силах пропустить ни звука... У него есть горло?.. Потому что свирепая боль не отпускает ни на секунду. И потому что этот голос, знакомый и мягкий, он последний раз слышал больше двадцати лет назад.
Нинне. Координатор, которая погибла, когда демоны захватили Свод.
— Алекс... — И снова мягкое прикосновение к груди и точке на лбу. Проверка общего состояния и первая проверка на уровень магии. — Вы меня слышите? Постарайтесь не двигаться, вам пока нельзя. Тело должно пройти адаптацию. Не двигайтесь. Все хорошо. Все получилось, Алекс. Вы слышите меня?
— Да...
Как непривычно такое — отвечать и чувствовать, как шевелятся твои губы. Чувствовать дыхание. Тело.
Тело. Невозможная реальность рухнула на него, как пещерный тролль из засады. Жгабыдыр. Мымыга ошут!
Они все-таки сделали это. Выдернули его прямо из барь...
Но... ох, нет!
— Барьер! Ди-им...
— Лёша! — только и успела ахнуть Нинне, когда только что очнувшийся Страж ушел в телепорт прямо из-под рук.
Держаться.
Иногда остается только это. Только...
Минута. Прошла только минута...
Вадим чувствовал себя мифическим Гераклом — сильным и бестолковым греческим героем, согласившимся подменить титана Атланта. И подержать на своих плечах небо.
Вдох. Выдох. Воздух, как вязкая смола, не вдохнешь.
Станции. Держать синхрон. Держать...
Ему нужно продержаться полчаса. Максимум сорок минут, пока станции не войдут в общий режим работы. Немного. Только вот энергии на это требуется чертова пропасть. В прежние времена он бы совладал с таким уровнем без особого напряжения. Но это в прежние.
А сейчас?
Нет, это не небо... Это гири, тяжеленные, круглые, которые непременно надо удержать в определенном положении. Как жонглер... в цирке... выстраивание сложной пирамиды из шаров и колец. Хаос упорядоченный, подчиненный артисту на краткое время. А ему... надо... подольше... Пока операторы не смогут упорядочить работу. Надо продержаться полчаса. Полчаса.
Рука будто на спине саламандры. Боль такая, что даже не воспринимается болью. Что-то горячее, огромное. Воздух дрожит. Сосредоточиться. А все-таки, полчаса или сорок минут?
Держаться.
Пять минут. Во рту вкус крови. Прокусил губу и не заметил. Не отвлекаться... не сбить с ритма станции, не упустить контакта с Пламенем... никто другой не сможет сейчас подхватить, если Вадим не удержит.
Держись.
Золотая вспышка плещет где-то на краю сознания. И сердце сбивается с ритма, частит, заходится в сумасшедшей радости. Окровавленные губы раздвигаются в дикой улыбке.
Алекс... Жив, жив, успели Координаторы!
Алекс... Все будет хорошо, братишка. У тебя все будет. У всех...
Еще немного.
Только сердце...
— Милорд, что с вами?! Милорд?! — к пошатнувшемуся повелителю метнулся Ян, упал на колени, всмотрелся в лицо...
— Жгабыдыр! — ахают рядом. — Дим, ты... Дензил! Эй! Зови еще добровольцев, срочно! Есть тут еще кто-то?
— Да... Соловьев?
— Живо, ну! — и непонятно как пробившийся сквозь все уровни защиты человек осторожно берет Повелителя за руку. — Поднимай всех, кого можешь! Всех! Даже людей! Иначе не вытянем...
В зал торопливо бегут маги вперемешку с демонами, а следом торопятся василиск, великанша, сильфы...
— Дим... ты слышишь меня, Дим? Дим, черт... Дим, посмотри на меня! Видишь? Видишь?
То, что он видит, становится понятно только спустя две бесконечно долгие секунды.
— Жи... вой... — выдыхают губы в пятнах прокусов. — А не... ве... рил...
