«Правда?» — надежда в широко открытых глазах.
«Проболталась», — смущенно-виноватая улыбка.
«Наш ребенок?» — сияющий взгляд.
«Дочка», — легкий румянец на щеках.
«Когда?» — нетерпеливая улыбка.
«Подожди восемь месяцев», — пальцы, запутавшиеся в каштановых волосах.
И счастливо взвившееся Пламя...
Глава 30
УВАЖАЕМЫЙ РОД
Утра на Уровнях нет, но демоны обходятся без него. И очень не любят просыпаться раньше. А тем более от присутствия посторонних в своей пещере. И уж конечно, от бесцеремонного тычка в бок и кандалов на руках.
— Глава рода Долински? Вас желает видеть милорд.
— Долински. Старинный род... — Низкий голос вмораживал в лед заживо. — Старинный род, который превыше всего заботится о чести семьи. Так?
— Милорд, если это из-за Яна, то...
— Молчать. — Владыка и не подумал повысить голос, но замолк даже шар, что-то нашептывавший Дензилу.
Из всех шумов в комнате остался лишь звук настенных часов.
— Итак, честь семьи. Посмотрим, как вы ее уберегли.
Щелчок, и на Долински накатывает странное, никогда не испытанное ранее ощущение, которое даже классифицировать сложно.
— Невидимость, — холодно упало тяжелое слово. — Всего лишь невидимость. Пока. — И в сторону еще кого-то, кто находится в помещении: — Дензил, в шаре имеются координаты представителей шестисот уважаемых родов. Призови пять любых по твоему выбору. И дай им задание охарактеризовать род Долински.
—...Долински? Эти выскочки? Которые набрали силу, только укладывая на алтарь младших сыновей? Воля ваша, Дензил, но традиция гадкая по любым меркам.
— ...Не желаю ничего говорить об этих людоедах! Ко мне за пещерами могут не обращаться!
— ...Долински... Увы, Дензил, не могу сказать, что выбор удачен. Последние два поколения этого рода отличаются, как бы это сказать... невезучестью. Пока не фатальной, но их традиции — вы же в курсе? — начинают сказываться. Магия мстит за извращения подобного рода, и то, что Долински убивают своих, а не чужих, эту месть лишь отсрочило...
— ...Позор предков. Большего они не стоят.
— ...О, Долински! Интересно, что они будут делать теперь, когда их драгоценный фамилиарчик пошел по рукам? Между нами, Дензил, хотелось бы видеть лица этой семейки, когда весть о младшеньком до них дойдет... ну, вы понимаете, на что я намекаю.
Шар замолкает.
И снова тяжелый взгляд.
— Итак, подведем итоги. Уважаемый род опозорил себя жертвоприношениями собственных детей. Уважаемый род теряет магию. Уважаемый род вступает в сношения с преступниками поверхности и убийцами-изгнанниками, снабжая их оружием для покушения на мою семью.
Настал момент для объяснений.
Аристократом недостаточно родиться. Аристократ — это тот, кто не теряет достоинства ни в какой ситуации. Даже если падает потолок. Даже если приходится голодать неделями, потому что родовую пещеру с грибами обворовал разбойничий клан Гры, вынеся все до последнего. Даже перед лицом смерти.
И Долински-старший верил, что он, как истинный аристократ, сумеет хранить гордое величие в любом положении.
Но попробуй сохрани гордость в тот момент, когда тебя буквально растаптывает этот... Владыка.
Не повышая голоса, не сделав ни одного резкого движения, Его Величество методично уничтожал главу рода, ледяным голосом характеризуя его репутацию (которой не завидуют даже малоуважаемые трансформеры), умение выбрать партнеров для сотрудничества (и сотрудничество с убийцей вне закона это «умение» наглядно продемонстрировало), способы воспитания молодого поколения (какое может быть достоинство и чувство долга у юношей, когда они с детства впитали людоедские традиции уничтожения одного из братьев?) и, самое главное, будущее клана. Невеселое будущее.
Долински-старший молчал.
Он многое мог сказать. Что обычай приносить в жертву кого-то из сыновей появился после того, как их Уровень оказался на грани уничтожения. Что это традиция рода, которой истинные аристократы не должны пренебрегать. Что это в конце концов его род и его дети, и присягу этому самозваному Владыке он не давал.
Но смысл?
Владыка здесь этот... самозванец. Выскочка. Светлый. Что он поймет?..
— Допустим, вы всего лишь следовали традиции предков, — словно услышал его мысли Владыка. — Но вы глава рода! Вы обязаны думать прежде всего не о прошлом — о будущем. Кто из ваших детей способен поддержать достоинство Долински? Ваши старшие или Ян, который уже успел проявить свои недюжинные таланты?
Это было совсем уж нестерпимо.
— Таланты? Я смотрю, уже все наслышаны про его таланты! — выплюнул Долински. — Мало ему было позора семьи? Теперь еще и это!
«По рукам пошел... — снова отдались в ушах ядовитые слова. — Их драгоценный фамилиарчик пошел по рукам...»
— Что, так понравился? — в ярости прошипел он в лицо самозваного Владыки. И вдруг затих, остро ощущая, что сказал что-то непоправимое... непростительное.
Потому что серо-зеленые глаза, еще секунду назад просто замораживали, теперь стали... стали... Они стали точно порталы во тьму, в иной мир... в смерть.
Пол под ногами задрожал, но Долински это едва ли заметил. Лопнул и осыпался стеклянной пылью осветительный кристалл, темной тенью отодвинулся в сторону Дензил. Все было неважно, неважно. Были только эти потемневшие глаза и собственный ужас.
— Ты хочешь, чтобы за тебя умирали другие. Ты уверен, что имеешь на это право. И ты предпочитаешь не считать их за людей — лишь бы не считать себя виноватым. Ты ошибаешься...
Этот алтарь он узнал бы среди тысячи других. В детстве, пока после него не родилось еще два ребенка, второй сын рода Долински считался тем самым младшим и не раз видел этот проклятый камень в кошмарных снах.
— Каждая ритуальная вещь обладает своей памятью, — проговорил низкий, невыносимо презрительный голос. — Здесь ее много, памяти. Положите ладонь на камень, господин Долински. Послушайте...
— Я не хочу умирать... я... ну за что? — взмолился чей-то отчаянный голос. — Почему — я? Я же всегда старался слушаться!
— Пусть. Раз они так хотят — пусть. — В новом голосе мешаются безнадежность и обида. — Там не будет хуже.
— Как больно...
— Я должен, — старается убедить себя еще один голос, совсем тихий. — Это для чести рода. Я должен. Как страшно...
— Они правда будут мной гордиться?
— А я так хотел собаку... хоть увидеть.
Они кружат и кружат вокруг, они жалуются, волнуются, стараются быть смелыми, не уронить чести... Они ранят — голоса тех, кто умер на этом алтаре годы назад, десятилетия назад... века. Такие живые.
