Надежды, судя по всему, оказались напрасными: щеки юноши слегка заалели, из губ вырвался вздох, подозрительно похожий на ее собственный, а «спокойной ночи» прозвучало весьма и весьма смущенно.
Кажется, молодого ангела тоже обуревали не слишком ангельские мысли.
Ну что ж.
Проводив его взглядом, девушка присела на постель, застланную хрусткими свежими простынями, и усмехнулась.
Да уж, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями» выдалось запоминающимся. Это же надо! За один вечер она успела познакомиться с кучей светлых ведьм и магов, попасться на глаза Координатору, подслушать один очень необычный разговор, нарваться на невеселое предсказание своего невеселого будущего. Чего еще недостает? Ах да, она, ведь, кажется, еще и обязана теперь кому-то дать уроки танцев. Лина постаралась вспомнить и пересчитать мелькающие лица и просящие-требующие голоса, заверяющие, что без фламенко они больше не мыслят себе жизни, но ее тренированная память чуть ли не в первый раз дала сбой. Обещала она все-таки позаниматься с девчонками или не обещала?
Не вспоминалось никак.
Значит, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями»?
Ну так тому и быть.
А кто волнуется? Никто не волнуется.
Просто все-таки надо придумать, что завтра сказать матери про заказ. Надо пройтись по связям — отследить информацию по разборкам. Может, удастся свалить труп заказчика на кого-то постороннего. Например, на банду изгоев. По слухам, как раз завелись две новые взамен уничтоженных с месяц назад «Крутых крыс». Надо подстраховаться.
Иначе невеселое будущее наступит раньше, чем обещалось.
Глава 24
Ничего не изменишь?
«Здесь, в центре, можно поставить аквариум — шестигранный, средних размеров. Сделать подсветку. С одной стороны установить декоративное панно с сухой зеленью. Нет, лучше торфопарник с «зеленой стеной». И внутри аквариума зелень у задней стенки. А вокруг — симметрично расположенные светильники. Аквариум будет как драгоценность — сиять и переливаться среди общей серости».
— И чего это наш младший молчит? — послышался над ухом знакомый голос с противной интонацией «фиг-ты-меня-заставишь-замолкнуть». Опять.
— А это он с нами разговаривать не хочет. Мы ему мешаем, вишь ли! — второй голос, как всегда, донесся с другой стороны.
— Да что ты говоришь! И чему это мы мешаем? Таращиться на стены?
«А стены можно выровнять. Или хотя бы окрасить в теплый бледно-золотистый тон. Тогда, может, пропадет это ощущение вечного холода. И добавить фальш-окна или фальш-ниши, и к ним светлые, тонкие-тонкие занавески».
Голоса не унимались, и игнорировать их становилось все труднее.
— Он не таращится, он размышляет. О том, что нам с тобой «не понять»!
— Ну да, мы же серые!
— Дремучие! Нам недоступно понимание высокого! Ха-ха-ха!
«Пол тоже хочется сделать «теплых» оттенков. Терракот или бордово-коричневый, фактурный».
— Ой, нет-нет! А может, он о своем дне рождения думает, а мы мешаем важному!
— Да-да, Ян! Ты нас прости, убогих, мы же сразу не догадались! Конечно же ты считаешь дни до своего восемнадцатилетия, так ведь? А мы мешаем, бестолковые!
— Мы так виноваты!
— Да-да, нет предела нашему раскаянию, и во искупление вины мы даже можем помочь тебе посчитать их! Ну-ка, Виктор!
— Момент, — отозвался тот. — Итак, тебе скоро исполнится восемнадцать. И сегодня у нас пятнадцатое июня. Стало быть, дорогой наш братец, до восемнадцати тебе осталось шестьдесят дней.
— Надо же, как много!
— Целая жизнь.
— Постарайся прожить их как следует, ты же все-таки рода Долински!
— Ну да, повеселись напоследок! Может, прислать тебе девушку? Ах да, забыл — тебе ж нельзя никого касаться. Вот жалость-то!
— Тогда тебе остается заниматься только своими книжками. Неприкосновенный ты наш! Ха-ха-ха! — И довольные очередной беседой они, наконец, ушли. Несколько секунд в воздухе еще металось эхо их голосов, громко обсуждающих прелести жизни. Потом они затихли, и Ян наконец остался один.
Он вздохнул и открыл глаза. Золотистая комната с мерцающим аквариумом растаяла, и взгляд юноши заскользил по реальным стенам — бугристым, серым, с темными пятнами лишайника. Небольшая пещера с неровным полом освещалась всего двумя светильниками. В ней почти ничего не было. Две узкие постели — самого Яна и охранника — накрыты серыми одеялами, каменный стол и книги, книги. Единственная доступная ему радость — книги из дневного мира, верхнего, где светит «солнце». Неужели там в самом деле есть все это? Леса из тысяч деревьев (подумать только, тысяч! у него было когда-то одно, в кадке, но оно быстро засохло, а нового ему не принесли), замки. Озера и реки. Цветы. Они правда такие красивые, как на картинке?
Ему ведь этого никогда не увидеть.
Он может придумывать комнаты, может рисовать замки и дома, может сколько угодно творить их в кристалле (если, конечно, братья снова не отнимут «дурацкие игрушки»), но это ничего не изменит.
Семнадцатилетний Ян Долински проживет в своей пещере еще шестьдесят дней. А потом по древнему обряду неприкосновенный младший сын будет призван в алтарную пещеру. И там проживет… просуществует, протянет, промучается… еще примерно сутки. А потом по древней традиции рода Долинского-младшего не станет.
И все, что от него останется — книги и несколько кристаллов. И имя на стене родовой пещеры с пометкой «жертва».
Ян лег на узкую койку и невидящим взглядом уставился в серый потолок. Ничего не изменится. Ни-че-го.
Глава 25
Семейный разговор
— Что значит — ты не можешь пока отчитаться в выполнении заказа?! — Лиз раздраженно оглянулась назад, где в зеркале дрожало чье-то изображение (очередной клиент, видимо), и вновь перевела взгляд на дочь. — Лина! От тебя я такого не ожидала!
— Час назад я побывала в пещере этого клиента. — Девушка чуть поморщилась. — Там его нет, и уже три дня его никто не видел. В пещере подозрительный погром — то ли ему нанесли визит какие-то «друзья», то ли это банальный грабеж.
На самом деле пропавшему демону скорей всего нанесли визит обрадованные возможностью поживиться соседи, но об этом Лина тактично умолчала. Она с раннего утра моталась по Уровням — сначала «снимая информацию», потом аккуратно, через третьи руки запуская нужные слухи. Если ее расчеты верны, то уже к завтрашнему дню Стражи получат сведения, что на некоего Алексея Соловьева открыт контракт. Без подробностей, конечно, но и этого должно хватить. С этой стороны она сделала все что могла без угрозы раскрыться. Осталось убедить мамулю.
— К чему склоняешься ты?
Девушка задумчиво вызвала кинжал и чуть покачала его на ладони. Вообще-то в среде фениксов не считалось признаком хорошего воспитания вызывать оружие без согласия собеседника, но Лина знала свою мать. Для Лиз такой поступок не вызов или невоспитанность, а наоборот — добрый знак. Лина слишком редко демонстрировала в ее присутствии свою природу феникса, и теперь вертикальная морщинка между тонких светлых бровей Лиз разгладилась. И тон стал помягче: