Лина вздохнула. Если она принесет в клан что-то очень-очень ценное… ну очень… то может сойти и нарушение контракта. И ей не слишком попадет. Да и в любом случае ценное надо посмотреть. Ну ладно, колдун. Тебе же хуже, если обманешь. Девушка поджала губы и захлестнула вокруг шеи объекта цепочку-амулет с лазуритом.
— Пошли.
— А… а это что? — Колдун потянулся к горлу, еще не веря, что обошлось.
— Взрывчатка, — не моргнув глазом заявила феникс. — Обманешь, попытаешься убить — останешься без головы.
Крохотная пещерка, всего шагов пять. Вроде искусственная. Фу, гадость! По коже продирается волна такого колючего холода, что она невольно оглядывается: какого черта?
Впечатление, что тут черные кристаллы на полную мощность работают! Как чародей их терпит, они ж любую магию глушат?!
Но тут включается свет, и на постели, наскоро переделанной из алтаря, Лина видит свою «плату за молчание».
Ему лет двенадцать, и он то ли спит, то ли без сознания. Обнаженное тело распластано на тонком слое травы, прикрывающей камень. И руки, заведенные за голову и вмурованные в изголовье алтаря, и ноги — в кровавых синяках. Особенно много на бедрах и у плеч.
По краю алтаря цепочка тех самых черных кристаллов. Штук тридцать. Кем должен быть мальчик, что его блокируют на такой мощности? И как же ему сейчас тошно — черные кристаллы даже ей, темной, терпеть тяжело… Дышать тяжело…
— Это кто? — Голос феникса спокойный-спокойный. Именно такого добивалась от нее мама.
— Маг. Из сильных. Очень… Среди его предков сплошные Стражи. Зелья, приготовленные на его крови, — настоящее сокровище! Я столько на них… Кхм. Он твой. И мы расстаемся. — Голос чародея стал почти заискивающим.
— Так ты кровь у него берешь?
— Ну да. Я его специально для этого прибрал. Забирай, мы ведь договорились, да?
И в этот миг мальчишка открыл глаза. Огромные, помутневшие от боли и жара. На миг в них тенью мелькнула надежда, но тут же потухла, потом растерянность и стыд — увидев девушку, он судорожно дернулся, инстинктивно пытаясь прикрыться. Не вышло, каменные кандалы не пустили, и, вздрогнув от боли, он затих, едва шевельнув запекшимися губами. Слабый совсем.
— Много уже взял?
— Крови? За трое суток — где-то около литра. Тебе хватит.
Три дня…
— И мести родителей не боишься?
— Тебе-то что? — не выдержал Властим. — Ладно-ладно, ничего, извини. Я не тороплю… Нет, не боюсь. Его никто не ищет, он официально покойник.
— Как это?
— Интересуешься новым способом убийства? Пожалуйста: ждешь, пока твоя жертва куда-нибудь полетит на самолете, покупаешь билет. В нужный момент запускаешь снотворный газ и забираешь нужного человечка. Потом переносишься — и готово. Самолет падает. По останкам на месте катастрофы никто в жизни не определит, сколько там трупов и как люди умерли. Спишут на террористов, не первый раз.
Во время его речи Лина следила за мальчишкой. Он тоже слушал своего мучителя, и на тонком лице все ясней проступало отчаяние. Но он молчал. Только дышал как-то странно. Девушка прищурилась — на левом боку темнел громадный синяк. Гарантированный перелом ребра. Рядом с легким.
— На боку тоже кровь брал? — Ладонь феникса легко легла на горячую кожу.
— Что? А… нет. Это стукнул, не удержался. Язык у него… Так берешь?
Вот доставучий.
Мальчик снова вздрагивает, когда она касается перелома. В его глазах нет надежды, только боль и злость на собственную беспомощность. Зеленые глаза… Лина решительно кивает головой:
— Беру.
— Отлично! — оживился тот. — Снимай эту свою взрывчатку, и…
— Не спеши.
— А что такое? Мы договорились, нет?
— Договорились. Насчет заказа Александруса. А еще есть приветы от Лайзы, Магнуса и мудрейшего Пу Сы. Тоже расплатишься? — Губы юной убийцы кривит злая усмешка, и колдун, что-то поняв, отшатывается.
— Что?..
— Прощай, Властим.
Изобразив на жертве, кроме раны в сердце, еще и следы удушения и утопления (целых пять минут на это угробила!), Лина вколола ему еще какую-то пакость — яд тоже заказывали — и снова вернулась к алтарю. Ну-ка, ну-ка, что нам тут нужно? М-да, паршиво…
Мальчик отвел глаза от тела своего мучителя и посмотрел на нее.
— Феникс… — прошелестел почти неслышный голос. — Что ты… от меня… хочешь?
— Чтоб ты полежал тихо, — огрызнулась она. И перенеслась.
Белые кристаллы нашлись только в третьей по счету лавочке и вдобавок стоили немало. Шипя нечто неласковое в адрес покойничка Властима, феникс выгребла из кармана одно из его зелий и все-таки добилась скидки. Но из-за поисков и торга в пещеру она вернулась только через сорок пять минут.
Почувствовав перенос, он открывает глаза.
— Что теперь?
— Я ж сказала, лежи тихо!
— Куда я денусь…
Лина достает из сумки кристаллы, кладет у его груди. Молча осматривает фронт работ. Нейтрализовать черные кристаллы можно только белыми, причем раскрошить с первой попытки. А мы имеем тридцать два черных и только двадцать шесть белых. Весело. Присвистнув, девушка вынимает нож и прищуривается: если отколоть вот этот кусок алтаря, то разница, в принципе, преодолима.
— Подожди… — шепчет мальчик, — минутку.
— Что?
— Можно сначала попить? Пожалуйста…
Тихий, почти безнадежный шепот словно проломил перегородку между сознанием и тем вечно кипящим котлом внутри, который назывался «злость». Ярость заклубилась огненной лавой. Какая там злость, это просто бешенство!
В клане Феникс очень ценили детей.
Редко какая из фениксов была способна родить больше двух дочерей. Они жили долго, втрое дольше человека, но за это пришлось платить… Дети рождались нечасто, и поэтому каждый ребенок был драгоценностью. Их берегли, несмотря на требовательность и традиции. Берегли и охраняли. Даже детеныши демонов могли рассчитывать на безопасность и какую-никакую помощь при случае. И все знали, что фениксы малость ненормальные на детках, и с заказами на лиц до восемнадцати к ним соваться может только самоубийца. Ее объект, кажется, не знал, что показывать своей убийце ребенка в таком виде небезопасно.
Эх, Властим, жалко, что никто не заказал тебе какую-нибудь медленную смерть. Мама была бы поражена моим дебютом!
Пока Лину терзали кровожадные мысли, руки ловко сняли с пояса небольшую фляжку, открутили колпачок-стаканчик и поднесли его к губам-корочкам.
— Он что, сегодня тебе воды не давал?
Мальчик не ответил. Слишком сосредоточен был на том, чтоб поймать губами и выпить все до капельки. Словно неделю не пил. Догадка уколола шипом.
