— Сама придумала?
— Вместе.
— Фантазеры! А что-то в этом есть. Иди уж. Только дома быть не позже…
— Девяти вечера, я помню. Спасибо, мам!
Маринка расцвела, заулыбалась и выпорхнула из-за стола бабочкой, спешащей за нектаром. Спустя минуту из комнаты послышался классический стон девушки перед свиданием: «Ой, а что же мне надеть?» — и семья обменялась понимающими улыбками.
— Второй вызов, — неумолимо продолжило хвостатое счастье семьи Соловьевых, — поступил от администрации анклава. Вскоре ожидается посещение территории чиновниками городских служб, и от жильцов требуется убрать или замаскировать все «нечеловеческие факторы».
— Это-то несложно, — вздохнула Людмила. — Самое трудное тут — заставить вас замолчать.
Рыбки обозрели хозяйку таким взглядом, что на память невольно пришли Фемида, Немезида и прочие недобрые существа.
— И наконец, — прокурорским тоном продолжила Екатерина, — с час назад поступило напоминание Алексею Соловьеву о благотворительном концерте в пользу сирот и детей с ограниченными возможностями, имеющем место быть сегодня в концертном зале.
Алекс поперхнулся кофе.
— Сегодня?! Демон побери, я забыл совсем. Лина, ты меня спасешь?
Значит, и такие демоны бывают. Которых не интересует добыча с верхнего Уровня. Которые не озлоблены на всех и вся, не пакостят везде, где только могут, а готовы торчать у цветочков дни и ночи напролет. И не только у цветочков. Дим, например, сразу проснулся, когда увидел, как его оригинальный новый подданный стоит с открытым ртом и с непередаваемым выражением смотрит на небо, будто там носится стая драконов, распевающих «Чунга-чанга». Ну да, парень первый раз в жизни видел восход солнца.
Все понятно. Пришлось втолковывать, что вообще-то на солнце смотреть можно только в период восходов-закатов, а просто так не рекомендуется. А потом еще и объяснять, что такое восход, а заодно и что такое закат, а также утро и вечер.
Лёшка про него явно что-то знал и мог подсказать, куда его деть, но братец унесся на репетицию концерта вместе со своей феникс, оставив старшего брата наедине с демоном, нежно облапившим кактус. Отец предлагал забрать это живое чудо к себе, в Свод Небес, способности проверить, вообще осмотреть. Но Вадим не дал. Демон там или кто, но это слишком для парня — вчера родной отец и братья потащили тебя на алтарь, а сегодня — отказался тот, кто принял твою присягу. Да после такого только топиться.
Отец понял. А может, уговаривать было некогда — одесский анклав вроде притих, но разбираться там теперь до морковкина заговенья. Так что остался Ян с тобой, и куда его теперь девать, решать именно тебе.
— Так, Ян…
— Да, господин.
— Завязывай с господами. Меня зовут Вадим. Обращаться только так.
— Да, г… Вадим.
Не глупый. И на том спасибо.
— Теперь так: что ты делал в пещерах? Ну, чему-то тебя учили?
— Нет. Зачем?
Действительно, зачем? С точки зрения Долински все логично: растет у тебя в пещере живая батарейка, или шашлычок по-карски, так и пусть растет. Зачем шашлык чему-то учить? Уроды.
— Ладно. А чем бы ты хотел заниматься?
Синие глаза сверкнули:
— Я…
Спустя три минуты Дим озадаченно рассматривал молодого демона, наконец закрывшего рот после страстной речи про эркеры, пилястры, объемы пространства и оранжереи… книги еще.
Ничего себе. Демон, мечтающий стать дизайнером и обожающий оранжереи. Стоп! Оранжереи…
Спустя десять минут, двух звонков, короткого инструктажа и наложения чар блокировки от обнаружения Дим сдал своего подданного Феликсу, бывшему однокласснику, ныне совладельцу семейного предприятия — роскошных теплиц. Там Яну будет чем заняться до вечера.
Он посмотрел, как удаляются в теплицу две фигуры — размахивающий руками Феликс и безмолвный от восхищения демон, — и усмехнулся. Вряд ли эти двое вспомнят до вечера о чем-то, кроме цветочков.
Вот у тебя и первый подданный, Дим.
Демон, кстати. Прямо как у твоего альтер-эго. И регенератор уже появился на свет — точно как в той реальности. И с Координаторами ты уже не раз цапался, как по заказу.
Что дальше будешь делать — подчинять себе Уровни? Захватывать власть над миром? Лёшку в темницу запихивать? Вон он как вчера вскинулся, услышав твое «принимаю присягу». Надо же, ну и бред в голову лезет.
Лёшка ведь попросил прощения. Регенератор тоже он помнит, а не я. И я — не Вадим. Он — это он, а я — это я. Мы разные, демон побери, разные.
Кому ты доказываешь, Дим?
Лёшке? Он и так знает. Миру? А тот не в курсе про Великого Повелителя Вадима Соловьева.
Себе?
А сам поверишь? Долго еще будешь бояться собственной злости, бояться встречи с серыми упырями из этого чертова Дайомоса? Мучительно обдумывать каждый шаг, опасаясь, что вот шагнешь — и станешь ближе к седому себе с пепельными глазами.
Нет, дальше так продолжаться не может. Не могу я вот так, намеками, ощупью. Знать нужно.
Глава 13
Я хочу твою память
Небо снова играло в калейдоскоп. Синие пятна, желтые тучки, красные полосы.
Словно услышав его, цветные пятна задергались, скручиваясь в смерчики. Отзываются, хозяин пришел. Барьеру все равно. Что ж, к лучшему.
Покажись!
Небо не отозвалось.
ПОКАЖИСЬ. ТЫ ЗДЕСЬ. Я СЛЫШУ.
Дохнуло холодом. Почти снежным. Один из вихрей оказался совсем близко. От радужной сумятицы даже глаза заломило. Резко закружилась голова, и Дим пропустил момент, когда пляшущие сполохи словно втянули его в себя.
Спасать пришлось не только Лёша, но и всю его группу. Парни имели неосторожность пообещать целых три песни, причем одну обязательно с танцем, а репетировать было некогда. Так что брали старые, а танец… танец возлагался на Лину.
Одним словом, на выбор танца, осмотр сцены, всякие прикидки и отбор танцевального костюма времени оставалось в обрез.
Сейчас подготовительная суматоха в зале уже отбушевала. Осветители заменили все, что у них лопнуло, светотехники разложили, развесили и распихали по местам свои коробочки, звукооператоры все проверили в тысячный раз. Обпился успокоительными порядком охрипший распорядитель концерта. Капризничающие звезды наконец поделили очередность, кому за кем выступать (не могли заранее выяснить!) и сейчас настраивались на работу, каждый по-своему: кто-то гладил любимую собачку-талисман, кто-то пилил привычных ко всему костюмера и визажиста.
В зал наконец стали запускать народ. В креслах устраивались зрители постарше, а молодежь стягивалась к сцене и выражала полную моральную готовность подпевать, танцевать и орать до хрипоты, поддерживая своих кумиров.
