Но случилось непредвиденное — Ирсин ждала ребенка от своего законного мужа. Узнав, она проклинала
Игнациуса и весь его род. Она призывала лекарей избавить ее от плода. Игнациусу казалось, что она совсем лишилась рассудка, когда кричала в гневе о том, зачем продолжать род, если служители Хаоса подарят им бессмертие.
Только самому повелителю удалось уговорить ее сохранить ребенка, сказав, что народ будет радоваться и чувствовать себя увереннее, если у правителей появится наследник. Ирсин через какое-то время успокоилась. Игнациусу даже стало казаться, что она одумалась. Но после родов она даже не прикоснулась к ребенку, велев отдать кормилицам. Теперь Игнациуса и сына она видела только во время таких приемов.
Вот она, ирония. Иберы требовали справедливости и изгнания гоблинов. Но их царь Игнациус сам подчинялся гоблину, который отнял не только любимую, но и саму его судьбу. Игнациус обернулся к сыну. Сыну, так похожему на него. Лишь рыжеватые волосы унаследовал он от матери. Мальчик сидел около рулевого на корме и наблюдал за выпрыгивающими из воды дельфинами. Игнациус любил сына. Любил и ненавидел одновременно. Он считал, что рождение принца послужило окончательным разрывом с Ирсин и привело ее к «сумасшествию». И он знал, что с каждым годом она будет ненавидеть мальчика еще больше. Принц будет взрослеть и напоминать матери о ее истинном возрасте...
Прием окончился. Повелители Тартесса и Атлантиды удалились в свои покои. А ранним утром они тайно покинули Тартесс. Как всегда бывало. Игнациус, когда прибудет на остров, продолжит строительство необычной машины, устройства, использующего силу Хаоса. А Ирсин скроется в покоях гоблина...
На горизонте показался остров, пока еще далекий, окутанный голубоватой дымкой. В воздухе раздался странный звук, словно лопнула струна, только гораздо громче, оглушив на короткое время. Игнациус вцепился в поручень и впился взглядом в горизонт. Над островом поднимались черные столбы смерчей. Что-то громыхало, как от далекой грозы. В ясном небе сверкали молнии. И вдруг остров подбросило на гигантской волне, словно он был всего лишь легкой пробкой. А потом все обрушилось в морскую пучину. Игнациус же с ужасом смотрел на катящийся на них и все вырастающий огромный вал. Впередсмотрящий за его спиной кричал о надвигающейся волне. Игнациус обернулся и заорал приказ всем подняться на палубу. Ничего лучше, чем открыть портал в Междумирье, ему в голову не пришло. Портал не успел закрыться, как корабль накрыло волной, поглотило, завертело в водовороте. Вода хлынула в портал, сбивая с ног. Игнациус, наконец, завершил волшбу, портал закрылся. А перед ним сидела вся команда корабля, отряд воинов, сын и Ирсин, на лице которой были ужас и непонимание.
Сторм слизнул капельки воды с губ, подумав, почему она оказалась пресной, утер мокрое лицо и открыл глаза. Перед ним сидела Мирра с серебряным кувшином в руках. Сам он лежал на полу.
— Удивительное нынче время, — заметила Мирра. — Бесстрашные девушки ищут сокровища, а вполне мужественные юноши ни с того ни с сего падают в обморок.
Она старалась шутить, но в голосе ее чувствовался недавний испуг.
— Прости, я не хотел тебя пугать, — заметил Сторм, поднимаясь. — Я сам такого не ожидал.
— Сперва я подумала, что ты прочел что-то ужасное в книге... Пока не увидела портрет. Ты удивительно на него похож. Только жаль, что ты не можешь являться его потомком. Царь Игнациус с сыном и царицей погибли в ужасном шторме. Других родственников у него не было.
— Про это где-то написано?
— Да, но... — Мирра смолкла, смутившись. — Если ты знаешь историю, Игнациус поклонялся Хаосу. О нем не принято говорить, и вспоминают его, лишь когда говорят о строительстве Тартесса. Царь прекрасно разбирался в градостроительстве. Именно он начертил новый план города, и по его чертежам и был отстроен Тартесс. Потом город попал в руки Ордена Равновесия. Все храмы Хаоса были разрушены, человеческие жертвоприношения, хвала Хедину, прекращены.
— Так где же можно об этом прочитать?
— Почему это так тебя интересует? Я чувствую тайну, вас все же что-то связывает. Но что?
Сторм молчал.
— Поверь, я умею хранить тайны.
— Хорошо, но сперва скажи, где ты прочитала об этом?
Мирра прикусила губы, помолчала, раздумывая, но потом все-таки призналась:
— В библиотеке есть запретный отдел. Там хранятся все книги, созданные в период, когда Тартесс находился под властью прислужников Хаоса.
— Но почему туда пустили тебя?
— Я всего лишь ищу сокровища. Меня не интересует запретный культ. Так что же тебя связывает с тем царем?
— А у сына царя было имя? — спросил юноша.
— Оно мне не встречалось.
— Жаль, потому что Сторм — не мое имя. А настоящего я не помню.
Мирра побледнела.
— Ты шутишь? — Она выдавила из себя улыбку.
— Нет. Игнациус был моим отцом, и я когда увидел его портрет, ко мне вернулась часть воспоминаний. Я вспомнил, как мы плыли на корабле в Атлантиду. Как поднялась огромная волна, поглотившая остров и утопившая наше судно. Несколькими мгновениями раньше отец успел открыть портал в Междумирье. А потом...
Видимо, нас вновь перенесло в наш мир, но несколькими тысячелетиями позже.
Мирра открыла рот от изумления.
— Значит, царь Игнациус жив?!
— Нет. Меня семилетним мальчиком нашел маг Гарлин, мой теперешний учитель. На месте страшной битвы. Но кроме крови там не было ни единого тела.
— Но может, он все-таки жив?
— Не думаю. Он не оставил бы меня.
— Значит ты... наследник и властитель Тартесса?!
Сторм фыркнул.
— Сын правителя, поклонявшегося Хаосу? Я надеюсь, об этом никто никогда не узнает.
— А твой учитель?
— А он — тем более. Он слишком много сделал для меня, чтобы его разочаровывать.
— И больше ты ничего не помнить?
— Совсем немного, но это несущественно... Можно? — Он кивнул на кувшин.
Мирра спешно налила ему воды в кубок. Сторм, задумавшись, сделал несколько глотков, потом внимательно посмотрел на Мирру.
— Как договориться с Даргусом, чтобы попасть в тот запретный зал библиотеки?
— Подкупить его. Не золотом. Принести какую-нибудь редкую книгу, которую он давно желал получить.
— Например?
— Если я скажу, думаешь, ты сможешь ее найти? — поинтересовалась Мирра.
— Может быть, даже в этой библиотеке.
— Хм, — Мирра хитро прищурилась. — Про Игнациуса писали, что у него был довольно мягкий характер. Ты явно не в него. А вот царица... В одной рукописи ее даже назвали...
— Я знаю, — Сторм протянул руку. — Книгу.
