Предоставил: агент «Аякс».
24 сентября 1977 г.
19 сентября 1979 г.
Среда
Утром, по обыкновению, всегда чутко спящего Георгия разбудило радио, включенное на полную громкость в соседней квартире. Почему-то старушка, живущая за стенкой, считала, что, уйдя поутру торговать на рынок, таким образом – оставляя радио включенным – надежно защищала свое имущество от случайных воришек. Волков уже как-то раз говорил с бабкой на эту тему, но та оказалась не из пугливых, и тот факт, что сосед работает «кое-где» (о чем знали почти все в доме) ее не беспокоил. «Ты меня, малец, не стращай, я свое уже отпужалась!» – таков был ответ на вполне вежливо озвученную однажды просьбу.
– В эфире «Пионерская зорька»! – отчетливо послышался радостный детский голос за стенкой.
Едрен-батон! Да я же проспал!..
Волков посмотрел на будильник. Минутная стрелка немного не дошла до четверти седьмого. Будильник и раньше отставал, но чтобы почти на час!..
Георгий вскочил с кровати, наспех оделся. Времени бриться уже не оставалось – ладно, сойдет и так.
А вот наручные часы куда-то затерялись. Без них Волков себя ощущал некомфортно. Вскоре он вспомнил, что вчера перед сном чинил телевизор, и, чтобы часы не мешали, снял их. Там, на телевизоре, он их и обнаружил. Рядом с фотографией, оставшейся на память об армейской службе.
Перед тем как надеть ремешок на запястье, он задержал взгляд на снимке: Леха Переверзев, Сашка Лукинский и он сам – трое дружбанов перед дембелем. Бравые парни: форма летняя парадная, кокарды и значки блестят на солнце, фуражки сдвинуты набок не по уставу, а в глазах у Лехи и Игоря предвкушение свободной жизни и мечты о долгих вечерах с девчонками. И только он, Георгий, серьезен и напряженно глядит вдаль, не замечая фотографа. Из троих один он точно знал, чем займется после службы, – уже тогда им заинтересовались в органах. Начальник заставы сразу выделил его из числа остальных и задолго до дембеля закидывал удочки – видимо, Волков произвел впечатление своей физической и боевой подготовкой да еще на гражданке в три года законченным высшим.
Если перевернуть фотографию, то на обороте можно прочесть: «Вольфраму от Луки и Хасана». Лукинский получил свое прозвище от фамилии. Хасана так прозвали, потому что он действительно родился возле поселка Хасан, что под Владивостоком, неподалеку от того самого одноименного озера, где еще до войны наши надавали японцам по самое не балуй; да и потом, у Хасана в роду были китайцы, так что узкие глаза его четко соответствовали кличке. У Георгия же было несколько прозвищ – Волк не прижилось, равно как и переиначенное на немецкий лад Вольф. Некоторое время его за стойкость и характер один из старших офицеров называл Вольфрамом, но это было слишком вычурно для темноватого в массе своей армейского общества. Зато инструктор по рукопашному бою отметил необычную гибкость, молниеносную реакцию Георгия и в шутку прозвал Коброй. Это прозвище и закрепилось за ним, хотя быть тугоплавким Вольфрамом Георгию нравилось больше. Зная об этом, друзья так и подписали снимок…
Несмотря на утренний холод, кристально чистое небо предвещало жаркий день. Да и в переносном смысле сегодня придется нелегко, думал Георгий. Правда, вскоре мысли о предстоящей работе съехали на личное.
Путь от автобусной остановки к управлению пролегал мимо старых кварталов. Георгий выцепил взглядом небольшой двухэтажный старый купеческий особнячок, хорошо заметный с дороги. На втором этаже, в большой квартире с широкими балконами, жила Светлана Полевая. Изумительной красоты девушка, отношения с которой у Георгия были достаточно тесными, и он задумывался о женитьбе, пока однажды не засомневался: создан ли для семейной жизни? Когда он впервые обстоятельно задумался на этот счет, он стал избегать встреч со Светланой. Первоначально сильный эмоциональный порыв стал быстро угасать. Нет, еще рано заводить семью. Может быть, когда-нибудь… Но не сейчас.
Если быть честным до конца, он не мог себе представить и дня без строго составленного режима (сегодняшний прокол с будильником не в счет!), без обязательной вечерней пробежки, без долгого чтения книг и газет перед сном, с возможностью уснуть, когда того потребуют обстоятельства и собственные желания. А если появится жена, многим придется поступиться. Опять же – служба требовала полной самоотдачи. Редко когда он приходил домой раньше семи, а двенадцатичасовой рабочий день не считался чем-то невероятным. Мало того – Георгию это нравилось. Лишенный всего этого, нынешний Георгий Волков элементарно перестанет существовать. У него не было друзей, у нее – множество. Даже в этом он видел противоречие. Он подозревал, что Светлана не понимает его любви к одиночеству. Но больше всего досаждало, что при ней он превращался в другого человека. Которого не любил в себе…
И вообще, он давно заметил, что ему нравится быть отшельником. Впервые это проявилось после армии, когда Георгий, неожиданно вынырнув из опостылевшей казарменной среды, вдруг разом окунулся в тихий, малолюдный мир, насчитывающий всего нескольких человек на работе да по соседству, с которыми он общался чаще других. И этого общения хватало за глаза, чтобы в другие минуты ощущать приступы мизантропии.
Ему нужен был честный разговор со Светланой, но Георгий трусливо оттягивал этот момент, как только мог. Поначалу думал, некая холодность с его стороны и редкие свидания сами собой отвадят ее любовь к нему. Светка найдет себе другого, а с ним просто останется в дружеских отношениях. Но получилось наоборот: несмотря на его холодность, девушка, напротив, все больше прикипала к Георгию и чаще требовала внимания. Об этом можно было судить хотя бы по бесчисленным намекам сходить в кино, театр или на какую-нибудь приезжую выставку, и предложения эти всегда исходили только от нее. Во многих случаях Георгий отказывался, в последнее время все чаще, но Светлану это не отвращало, хотя и случались ссоры.
Георгий вдруг заметил, что остановился и смотрит на дом Светланы.
«Ну уж, брат, это ты зря!..»
Он отругал себя за минутную слабость и продолжил путь.
Нравилась ему работа: дисциплина, четкий распорядок, а кроме того, не менее приятно было ощущать себя причастным к делу защиты Родины от поползновений всяческих нежелательных элементов. И здесь Волкову не нужно было напоминать про Устав – любого врага он готов был ненавидеть всей душой. Правда, настоящих врагов, действительно способных навредить отечеству, в провинции не водилось. О них печатали все больше в газетах да рассказывали на специальных курсах. Карельск был слишком маленьким городом, чтобы вероятный противник мог рассматривать его в качестве плацдарма в своих подлых и далеко идущих планах. Никаких важных объектов – неподалеку воинская часть да тройка мелких заводов, но мало ли на просторах страны военных баз, куда больших по масштабу, и заводов-гигантов при городах-миллионниках. Вот там шпионы могут встречаться. А в Карельске даже не набралось бы и десятка грезивших об эмиграции евреев, и диссидентов сюда не ссылали – настолько городок был скромен.
