И тут же люди в палатке пришли в движение. Все, кроме полковника. Георгий молча наблюдал за тем, как надвигается здоровенная туша, склоняясь над ним, а где-то за ней, на расплывчатом заднем фоне, мечутся по квадрату палатки офицеры, толпясь и подталкивая друг друга на выход.
– Твое счастье, – полковник грубо похлопал Георгия по щеке. – Но я скоро вернусь. Продолжим беседу!
Когда он вышел, в палатке Георгий остался не один – солдат с автоматом выдвинулся откуда-то из угла, едва он попытался встать. Щелкнул предохранителем.
– Сядь! – скомандовал и показал стволом на опрокинутый табурет.
– Как я, по-твоему, сяду? – с трудом двигая челюстью, сказал Георгий, чувствуя на губах привкус крови. – У меня руки связаны.
Солдат молча перевел «указку» на полковничий табурет, а сам переместился, дозволяя Георгию занять место.
Снаружи доносился топот и гвалт.
– Что там происходит? – изображая простоватую заинтересованность, спросил Георгий.
– Не знаю, – грубо ответил солдат, но по его тону стало ясно, что ему и самому не по себе и хочется понять, что же творится снаружи.
Наблюдая за нарастающим беспокойством охранника, Георгий сделал вывод – происходит что-то необычное. И нет никаких сомнений в том, что это связано с молочным туманом.
Палатка колыхнулась, но не от ветра. Солдат вскочил и, бросив на Георгия настороженный взгляд, держа автомат наготове, шагнул к выходу. Снова скосил осторожный взгляд на Волкова. И только он собрался вернуться на прежнюю позицию, как в палатку ворвался еще один солдат. Как и все, кто входил снаружи, – в противогазе. Сделав несколько шагов, он задержался на секунду, вяло схватился за корпус фильтра, намереваясь содрать с головы ненавистный намордник. И уже очутившись рядом с охранником… вдруг молниеносным движением руки ударил его в шею, а затем, когда солдат начал валиться, ловко перехватил автомат.
– Ну что, велел я тебе сидеть на месте?! – сквозь противогаз прогундосил недовольный голос.
Это был Сиротин.
– Ты?! – Георгий вскочил.
– Погоди, давай руки развяжу!
Сиротин помог ему избавиться от пут.
– Давай переодевайся живо! – пробубнил капитан и начал стягивать с солдата гимнастерку и сапоги. – Живее! Живее! Что ты возишься?
– Фотоаппарат ищу!
– Ну нашел?!
– Нет!
– И черт с ним!
Земля вдруг задрожала, и шум снаружи стал еще сильнее. Ярче стал и свет, пробивавшийся сквозь брезент. Теперь даже в углах палатки исчезли тени.
– Что там такое?! – спросил Георгий.
– Не думаю, что нам следует знать. Тикать надо!
Сиротин вытащил из подсумка солдата противогаз и дал переодевшемуся Георгию.
Оба они выскользнули наружу. Мимо пробежал офицер, подгонявший взвод солдат. Все в намордниках. Офицер пустил солдат бежать дальше, сам остановился и крикнул Сиротину с Волковым:
– Что вы здесь торчите, как дятлы? Бегом на пятый пост!
Где находится пятый пост, они не имели понятия, но в любом случае им требовалось совсем в другую сторону. Можно, конечно, было воспользоваться суетой, но офицер строго выжидал. Вдвоем они справились бы с ним без труда, но внезапно показалась еще одна группа солдат, и пришлось подчиниться.
Вопреки ожиданию, особой суматохи не было. Рядовые и офицеры перемещались по периметру целесообразно, без паники. Если бы они вдвоем попытались бежать, это тотчас бы заметили. Георгий вдруг подумал, что они с капитаном сейчас нисколько не отличаются от остальных солдат. По пути к ним присоединились еще несколько взводов. А вскоре Георгий понял, что потерял Сиротина из виду. Кругом были зеленоватые «слоники», похожие друг на друга как один. И создавалось ощущение, что невысоких ростом из них большинство.
Офицеры приказали солдатам выстроиться в линию, лицом к белому туману. Держать оружие на взводе. Заняв свое положение в ряду, Георгий понял, зачем нужны были светофильтры, – они не давали белизне становиться слишком яркой, чтобы чувствовать тепло, исходящее от тумана. Впрочем, сейчас сияние перестало быть теплым и приветливым. Все люди, выстроившиеся в одну тонкую линию, напряженно смотрели вперед. Свет определенно пульсировал, и если поначалу Георгию казалось, что пульсации совпадают со стуком собственного сердца, то затем вспышки стали гораздо отчетливее и ярче. Появился фон в ушах, похожий на свистящее завывание.
– А-а-а-а! Сейчас взорвется!!! – вдруг истошно закричал кто-то из рядовых и кинулся назад.
Этого единственного сумасшедшего вопля оказалось достаточно, чтобы после долгих четких всеобщих действий внезапно началась паника. Стройная цепь дрогнула, часть солдат бросились врассыпную. Офицеры пытались их остановить, кто-то даже выстрелил, заставляя вернуться, но Георгий не смотрел в ту сторону. Он напряженно вглядывался в туман.
В центре сияния он вновь стал различать линии – как тогда, когда решился пойти к этому теплому светящемуся образованию. Из линий складывались вычурные узоры, предоставляя волю воображению – оно могло лепить из них все что угодно.
Новое помешательство не заставило себя ждать. Очередной напуганный солдатик вдруг выпустил автоматную очередь – прямиком в центр сияния. А вслед за ним и еще несколько человек. Кто-то из офицеров закричал: «Отставить!» – но его голос утонул в грохоте выстрелов.
И тут пульсация прекратилась. Яркое пятно словно подобралось, как будто вбирало в себя обратно весь выпущенный за долгое время свет. Задул ветер. Нахлынывая со спины и устремляясь к пятну света, он обтекал фигуры людей, заставлял упираться ногами, чтобы не упасть. Слышался треск деревьев. Толстая ветвь пролетела мимо, едва не ударив Георгия в затылок, но задела плечо.
Волков глянул по сторонам. То, что, кроме него, никто не удержался на ногах, не показалось ему странным – он совершенно не думал об этом. Солдаты и офицеры валялись на траве, пытаясь подняться.
А он все продолжал стоять на ногах. Только теперь понял, что не сможет так долго держаться – сейчас что-то произойдет. Наверное, что-то страшное – то, что когда-нибудь ожидает каждого в этой жизни…
Возможно, то же самое ощутили и десятки людей вокруг, вперившие свои взгляды в яркое пятно. Георгий видел боковым зрением колыхающиеся фигуры бойцов, уже не пытавшихся встать во весь рост, едва ерзающих на четвереньках. Яркий свет стал настолько невыносимым, что не спасали даже фильтры. Георгий закрыл глаза. Его мысли сейчас были только об одном: для чего он жил, если на этом все закончится?
А потом ветер внезапно стих, и Георгий от неожиданности потерял равновесие, повалился лицом на землю. Он ощутил толчок падения и все-таки не выдержал – распахнул веки. Живой яркий свет ворвался в его мозг – он словно заставил человека впитывать себя, не дозволяя глазам закрыться и, напротив, заставляя смотреть на себя.
