Но, оказавшись в зале, пятна непослушно двинулись в разные стороны. Первое, малорослое – к подоконнику. Второе, ростом повыше, – к Лазаренко, со стороны которого теперь почему-то не издавалось ни звука. Георгию казалось, будто та сила, что раньше сумела остановить их обоих в доме Чубасова, теперь действовала только на старика.
Времени на предупреждающий выстрел не было. В беспокойстве за старика, Георгий сначала шарахнул из пистолета во вторую фигуру, затем развернулся, чтобы прицелиться в первого. Но, вопреки его ожиданию, тот вовсе не собирался ломать окно и выпрыгивать. Хитрым маневром он обошел Волкова, и в тот самый миг, когда Георгий повернулся, маленькая черная фигура уже подскочила к нему, распространяя зловонное дыхание, от которого едва не выворачивало наизнанку.
Георгий слабо разглядел знакомый бледный овал безносого лица и черные впалые глаза. Какая-то сила заставила его пошатнуться, колени подогнулись сами собой. Фигура приблизилась вплотную и сразу что-то с невероятной силой втемяшило Георгию в голову, прямо в центр затылка. Ловя взглядом движущееся пятно, он сделал наугад несколько выстрелов. Грохот расплывался, видны были вспышки. Он понял, что время снова замедлило ход, хотя и не так катастрофически, как в момент первой встречи. Но ни одна пуля не достигла цели.
Вдруг тяжесть исчезла – урод отпрянул, намереваясь исчезнуть из поля зрения.
Георгий почувствовал, что пистолет все еще лежит в его руке, и всадил в чернеющую фигурку, вероятно, последнюю пулю в обойме.
Он вдруг почувствовал тошноту. Его вырвало от непроходящей боли в затылке, как после сотрясения мозга. Отдавшись рефлексу, на какой-то момент он потерял способность что-либо соображать. Вскоре, отдышавшись, сообразил, что в зале невероятно тихо. Поднял голову и заметил дрожащее мигание. Это вспыхнула лампа на потолке. За нею остальные. Но лампы были газонаполненные и, прежде чем зажглись все, ярко осветив зал, казалось, прошла целая вечность.
Волосы его были покрыты чем-то липким и зловонным. В голове звенело. Георгий ощутил новый приступ рвоты, теперь от мерзкого запаха. Отплевавшись, он отполз назад, подальше от склизкой лужи, в которую во время падения рюхнулся лицом. Встал на колени.
– Михаил Исаакович! – дико вращая залепленными вонючей жижей глазами, силясь хоть что-нибудь разглядеть, вскричал он.
– Я здесь, – услышал он слабый голос.
– Дайте мне воды. Где здесь кран?!
Георгий поднялся. Не сразу вспомнил об опасности.
– Они ушли?! – опомнился он.
– Один здесь. Рядом со мной, – услышал он голос Лазаренко и двинулся на него. – Кажется, вы застрелили его.
– Второй или первый?
– Я не знаю какой. Я счет не вел, – взволнованно откликнулся старик. – Вроде не шевелится.
Ощутив прикосновение, Георгий вздрогнул, потом сообразил, что это рука старика.
– Мне нужно умыть лицо. Я ничего не вижу.
– Оно измазано чем-то, – произнес Лазаренко.
«В блевотине?» Вот почему так воняет…
Видимо, эти слова он произнес вслух, потому что вновь услышал хриплый голос Лазаренко:
– Нет. Кажется, это похоже на то серебристое вещество, которое мы с вами видели. Запах уж больно специфический.
– Вы мне дадите воды или нет?! – нервно вскричал Георгий.
– Сейчас-сейчас, – суетливо откликнулся старик и потащил его к раковине. Скрипнул кран, зашумела вода. Георгий торопливо нащупал струю и склонился к ней, быстро черпая ладонями и старательно смывая с себя невыносимо липкую и вонючую слизь.
«Откуда ее столько?»
Тошнотный позыв снова проснулся, и с ним не удалось справиться. Отплевавшись, кое-как отмывшись, Георгий наспех отер лицо собственной рубашкой. Теперь он мог видеть. Первое, что возникло перед глазами, – это растерянное лицо Лазаренко.
– Извините, что я сразу не включил свет! Не мог найти выключатель. У меня было все то же самое – как будто все замерло. Я даже рукой пошевелить не мог…
Уже одно то, что старик жив, заставляло надеяться, что самое худшее позади.
Георгий посмотрелся в зеркало. Лицо теперь вроде чистое, но на одежде – на куртке, рубашке – все еще оставалась слизь того странного серебристого цвета. И на шее пятна слизи, а отвратный запах по-прежнему немилосердно бил в ноздри. Георгий вытер пятна, которые заметил, полотенцем.
Он вспомнил, наконец, о двух чудовищных фигурах, в которых стрелял. Обернулся. На полу, по направлению к раковине, тянулись грязные следы его пятерней. Чуть правее – отпечатки ног и размазанная серебристая лужица слизи по центру комнаты. С другой стороны, рядом с Лазаренко, лежал мертвец. Но это была не та маленькая фигура, а большая, которая двигалась к старику. Второго тела в зале не было.
– А где тот? Первый? Куда он ушел? Вы видели?
Старик беспокойно мотнул головой и дрожащей рукой показал на распахнутое окно.
– Похоже, убежал.
Георгий вдруг вспомнил об оружии и принялся искать на полу пистолет. Нашел, проверил обойму – нет, еще один патрон оставался. Но как отчитаться за остальные?
– Теперь меня точно повесят. Что я скажу?..
– А чего объясняться? – откликнулся Лазаренко. – Кто-то решил похитить покойника, вот вам и пришлось применить оружие. А здесь вы по моей убедительной просьбе. Я и заявление подавал. Правда, в милицию…
– А кто хотел похитить труп – такой же ходячий мертвец? Кто нам поверит?!
– Не мертвец, а «кто-то», – нашелся заведующий.
С опаской Георгий направился к телу, в которое всадил самую первую пулю. Обошел и, наклонившись, присмотрелся. И вдруг узнал лицо – это был разбившийся молодой парнишка, которого на днях, в его присутствии, доставили в морг. Прямо как в воду глядел, подозревая, что и он окажется вовлеченным в эту историю.
«Но я ведь не верил! – отшатнулся Георгий от тела. – Я же ни на каплю не верил, что такое возможно!»
С беспомощным взглядом он повернулся к заведующему.
– Михаил Исаакович, – позвал он. – Значит, ваша догадка верна… Но как? Как они оживают?!
– Лучше не спрашивайте. На этот вопрос у меня нет ответа. Я, знаете, могу лишь допускать…
Он закашлялся, достал ингалятор и тут же выронил из трясущихся рук. Георгий помог ему.
С улицы вдруг послышался вой милицейской сирены.
«Только этого еще не хватало!»
Лазаренко вроде пришел в себя.
– Мы тут, похоже, серьезно нашумели! – сказал Георгий и вдруг опомнился. – Михаил Исаакович! Вытирайте пол!
Пока Лазаренко возился с тряпкой, Волков подхватил труп паренька и подтащил к холодильнику.
– Георгий Ефимович, куда тряпку деть? – отчего-то засуетился Лазаренко.
