Теперь настал черед Тихона. Он в несколько прыжков очутился у соседнего дома. Автоматная очередь застрекотала в самом конце опасного пути. Посыпались кирпичные брызги, но Тихон успел вбежать внутрь и оказался вне досягаемости.
Заслышав выстрелы, поселенцы развернулись и ответили нападавшим встречным огнем. Лежа на сгнившем полу, Тихон ощущал предательскую слабость в конечностях. Что ж, свое дело он сделал. Теперь лишь бы пацан не пострадал…
Но все закончилось быстро. С вмешательством Тихона преимущество оказалось на стороне поселенцев, и бой прекратился через несколько минут. Отряд нападавших оказался группой малочисленной, и они не смогли дать отпор. Вскоре после их пленения кто-то из поселенцев обнаружил спрятавшихся в развалинах женщин, старых и помоложе, вероятно, жен и подруг нападавших, а также двух мальчишек возраста Нусупа. В стычке поселенцы лишились многих людей, к тому же случившийся при нападении пожар уничтожил значительную часть припасенной шерсти и мяса, так что жалости к пленным никто не испытывал. Но Злотников не ожидал, что расправа будет такой жестокой: Мирбек приказал для начала вспороть пленникам животы и только после того, как достаточно помучаются, отрубить головы.
Амантур вполне мог воспротивиться этому решению, но им тоже овладела жажда мести. Лишь Амина, Тихон и еще несколько человек попытались образумить братьев, но их протесты не были услышаны: толпа жаждала крови. К тому же Мирбек приказал удержать силой любого, кто посмеет уйти и не смотреть на казнь. И снова Амантур не захотел воспротивиться брату. Тщетно Тихон увещевал Амантура не брать грех на душу: космачом овладела такая же безудержная ненависть, как и его братом.
Чуть позже среди главарей, удовлетворившихся местью, снова начались распри. Амантур призывал заночевать здесь, и только завтра, как следует набравшись сил, двинуться к своему поселку. Мирбек же с подручными намерен был отделиться от отряда под предлогом разведки. Как его ни уговаривали, он ушел, забрав с собой значительную часть мужчин и женщин. Даже избитого Марата увел с собой. Забрал и всех свободных лошадей.
Оставшиеся после ухода Мирбека поселенцы во главе с Амантуром заняли более-менее уцелевшие дома. В очагах развели огонь. И по мере того, как прогревались кирпичи, становилось тепло людям, тесно облепившим печи.
Тепло было и Тихону. От усталости и душевных мук у него случился жар, и на этом фоне ощущался прилив необычной энергии — при том, что он не мог заставить себя пошевелиться.
Казалось, одолевшая его неведомая сила может дать ответ на вопрос, каким образом он увидел, что Мирбек собирается выстрелить в Амину, а позже распознал опасность, грозившую поселенцам. Казалось, еще немного, и он поймет, что означали те полуреальные сны, которые он видел после стычки с демоном. Может быть, имей он эту силу в тот момент, когда казнили пленников, он смог бы дать отпор Мирбеку, спасти несчастных и позволить им уйти на все четыре стороны и остановить поселенцев от бессмысленной жестокости. Но не хватало какой-то сущей малости, чтобы получить все нужные ответы, суметь навсегда удержать в себе эту энергию и обрести возможность не только властвовать над своим телом, но одновременно — над временем и пространством…
Душераздирающие крики казнимых все еще звучали в ушах. Тихона радовали только мысли об Амине, лишь они отчасти заглушали душевные терзания. Тихон и рад был бы сбежать от поселенцев, но ведь тогда он не сумеет спасти девушку, вырвать ее из рук дикарей. К тому же, в его добровольно-принудительном положении, как он окончательно убедился, акцент был сделан на принуждение и, дай он повод, приставленные Амантуром соглядатаи запросто расправятся с ним. И потому оставалось только ждать.
Тихон не спал. Под вой ветра ему вновь мерещились голоса. Как и в день ночевки в Зиме. И невозможно было понять: эти голоса рождены воображением или реально зовут его к себе неведомо куда. Но впервые он не ждал от голосов ничего злого. Ему вдруг стало хорошо и спокойно. Вместе с уходящим жаром постепенно исчезли все необычные ощущения, и Тихон вернулся к своему привычному состоянию. Но желание вновь испытать их и победить, наконец, страх, завладело его сердцем.
8. Белая стихия
Открыв глаза, Тихон удивился полноте сил и бодрости. Боясь растерять это состояние, он лежал некоторое время недвижно, глядя в выщербленный потолок.
Что же случилось вчера, когда он впал в забытье? Это было странное ощущение принадлежности к тайне, к особенному и потаенному знанию, когда можно угадать прошлое и будущее, когда твои силы близки к тому, чтобы стать безграничными. И все это можно было выразить двумя словами: предчувствие чуда…
Но Тихон воспитывался в мире, где отвергалось существование всего, что находилось за пределами рационального. Легче было прослыть шарлатаном, чем убедить кого-нибудь в чуде. Даже если существуют люди с невероятными способностями, им лучше помалкивать, дабы не вводить в искушение окружающих. И вот он сам стал феноменальным и поразительным явлением! Два раза сумел угадать будущее.
Проснувшись сегодня, он ощутил иначе окружающий мир и себя самого. Хандра, которой Тихон был подвержен в последние дни, отступила. Интуиция обрела второе дыхание. Недалекое будущее буквально кричало Тихону, что вскоре следует ждать непростых событий. И эти события — лишь малая часть того, что предстоит ему изведать…
* * *
Послышался негромкий треск. Вначале Тихон принял его за щелканье горящих в очаге дров. Однако за дверцей печи не гудел огонь. Треск повторился вновь и был отчетливо слышен с улицы.
Тихон вылез из-под мешковины. Лежавший напротив Нурали, родственник Амантура, тот желтушный тип, знакомый по развалинам в Зиме, и, без сомнения, один из соглядатаев, среагировал на его движения, тоже приподнявшись.
— Снег идет! — сказал Нурали.
Треск повторился. Тихон, встав на ноги и глянув за окно, удивленно раскрыл рот, зачарованный ослепительной белизной. Там, снаружи, валил огромными хлопьями тяжелый мокрый снег. Видимость терялась метров через двадцать. Где-то там, за белой занавесью, невидимое Тихону дерево не выдержало, и по округе разнесся звук, похожий на отдаленный выстрел.
— Что там? — зашевелился возле печи Нусуп. Он протер глаза и широко зевнул.
— Снег, — ответил Тихон и направился к окну. Одной рукой собрал снег, попавший на подоконник, скатал небольшой кругляш. От тепла руки снежок начал таять и капли падали в подставленную ладонь.
Вновь послышался треск, затем еще один, и в паузе Тихон услышал сзади негромкий голос:
— …по снегу след хорошо видно, далеко не уйде… — но ни начала, ни продолжения фразы, сказанной желтушным Нусупу, Тихон не уловил. Не обязательно, что они говорили о нем. Возможно, подразумевали сегодняшний переход.
Тихон сдавил снежок, и он брызнул подтаявшими комками.
Заслышав возню, Тихон обернулся и заметил, что Нурали, запахнув теплый ватник, собрался на выход. С ним убрались и двое других, что занимали эту комнату. Остался только Нусуп. Возможно, в качестве замены соглядатаю.
