— Завтра!.. — донесся голос Верховцева.
* * *
В лабораторию Тихона ввели четверо крепких парней — заломив руки, держа за плечи, они подвели его к креслу. В комнате уже ждали старые знакомые. Генерал и майор сидели в сторонке. Доктор старался не смотреть на Тихона. Понимая, что сопротивляться бессмысленно, Тихон позволил бугаям усадить себя в кресло. В дополнение к колпаку, на голову ему натянули тугую проволочную сетку. Перед глазами поставили планку со светодиодами.
Доктор уступил место за пультом Храмцову.
— Сейчас мы будем задавать вопросы, а вы станете отвечать на них. Только «да» или «нет», — услышал Тихон голос Храмцова. — Если машина обнаружит несовпадение, вы получите легкий электрический разряд. Это будет неприятно. Держите глаза закрытыми, в противном случае загорится яркий свет.
«Электрический разряд? Что же ты вчера не предупредил, док?!» — подумал Тихон, но отыскать взглядом Верховцева не получилось: светодиоды на планке ослепительно вспыхнули, заставив зажмуриться.
Первые вопросы, которые начал задавать Храмцов, были так себе — видимо, для затравки. Затем начались более сложные: «Сколько цветов у радуги?», «Кто зимой спит в берлоге?», «Назовите города на букву И». Когда дело дошло до вопросов о личности, сетка начала гудеть сильнее, и в голове появился раздражающий зуд. То, что последовало дальше, напоминало психологическую пытку. Вопросы сыпались один за другим, и давалось не больше секунды на обдумывание. Не в силах успевать, сознание поплыло. Тихон слышал голос Храмцова — неожиданно волевой, хлесткий. Он исходил словно из рупора, порой сильно искажаясь. И если Тихон не понимал вопроса или медлил с ответом, его пробивал заряд, заставляющий судорожно дергаться. И все же постепенно он сумел настроиться на ритм вопросов Храмцова. Исчезло волнение, и разряды больше не повторялись.
Вскоре перешли к вопросам об Алексе Эджертоне.
«Когда вы познакомились?», «Когда виделись в последний раз?» «Где?»
Тихон ничего не скрывал.
«Что вы видели в Полосе?»
Еще вчера Тихон решил, что его рассказ о Полосе будет неполным, и сейчас намерен был держаться этой линии. Но пока он отвечал на этот вопрос, где-то на задворках сознания возникла мысль — а что если они в какой-то момент спросят: «Вы ничего не утаили от нас?» И что он ответит тогда?
Он угадал.
— Есть ли что-то, чего вы нам не рассказали?
Вот он — момент истины.
— Да, есть, — ответил Тихон.
Впервые Храмцов помедлил со следующим вопросом. И сразу что-то внутри Тихона заставило быть смелее.
— Есть, — повторил он, так и не дождавшись реакции Храмцова.
— Расскажите самое важное, — наконец, спросил тот.
— Я видел, как погибли солдаты из группы, где был Эджертон.
По возникшей паузе Тихон догадался, что вопрос об этом был на очереди, но он предугадал его появление.
— Как они погибли? — сухо спросил Храмцов.
— Похоже, их убили порождения собственных кошмаров.
— Чуть подробнее.
— Они видели своих коллег страшными существами, которых сами себе представляли. Стреляли друг в друга и убивали.
— А почему избежал смерти Алекс Эджертон?
— Ему нечего было представить.
— Почему?
— Возможно, он не боялся смерти.
Снова пауза.
— Есть что-то еще, чего вы не рассказали об Алексе Эджертоне?
— Да.
— Расскажите.
— Алекс решил, что должен предотвратить взрыв.
Не имело смысла скрывать. Они и так могли продумать такой вариант.
— У него это получилось?
— Нет, — качнул головой Тихон.
И это, собственно, тоже была правда. Ведь взрыватели были отключены, когда Алекс оказался с ними рядом. Их остановила сама Полоса. Только знать этого им не обязательно.
«Вот именно так. Ни капли лжи. Но и полной правды вы не услышите».
Храмцов помедлил со следующим вопросом.
— Есть еще что-то, чего вы не рассказали?
— Да, есть.
С закрытыми глазами Тихон представил кислую рожу Храмцова. Должно быть, тот не надеялся, что подопытный будет говорить только правду и ничего, кроме правды.
— Это действительно важно? — помолчав, спросил Храмцов.
— Важна каждая деталь, — сказал Тихон, представив, что искренне верит в свои слова, и понял, что сможет продолжать так до бесконечности, пока Храмцову окончательно не надоест. У него в запасе множество мелких подробностей, о которых он не рассказал, и которые лучше от них скрыть.
— У вас открылись какие-то паранормальные способности?
— Да.
— Какие именно?
— Меня посещают видения.
— Есть что-то еще?
— Я стал лучше видеть и, как выяснилось, могу обходиться без очков.
— Хорошо. Что еще?
— У меня лучше заживают раны.
— Как вы думаете, почему Полоса не убила вас?
— Я не знаю точного ответа. У меня есть лишь догадки…
— Хорошо. Расслабьтесь. Сейчас мы вам сделаем небольшой укол.
Тихон и вправду расслабился. И потому не ожидал, что весь этот разговор — лишь начало. И что небольшой укол вызовет такую реакцию. В голове все завертелось, вспыхнули огни еще ярче светодиодных. Они рождались в мозгу, сколько ни зажмуривайся. Он задрожал всем телом, — так замерзший пес трясется от мороза, чтобы согреться. В ушах гудело. Возникли голоса…
Голоса…
Храмцов продолжал задавать какие-то вопросы, а Тихон, прислушиваясь к этим голосам, что-то отвечал, но будто и не он говорил, а какое-то живущее в нем существо. Его двойник. И Тихон знал, что как бы плохо ему ни было сейчас, этот двойник его не подведет, не окажется слабаком, и не наговорит ничего лишнего…
Он даже не понял, чем все кончилось. Мышцы продолжали непроизвольно подергиваться, невыносимый зуд под кожей головы не прекращался. Только яркий свет исчез — это первое, что он заметил. Он открыл глаза, но ничего не увидел: в лаборатории все казалось темным. И вдруг услышал шепот Верховцева:
— Прости, что не предупредил… Нельзя было. Как ты? Не двигайся, я оботру тебя…
Сил осталось лишь на то, чтобы слегка мотнуть головой. Сразу затошнило, и Тихон решил воспользоваться советом Верховцева и пока не шевелиться.
Снова услышав отдаленные голоса, он понял, что может их разобрать, отфильтровав звуки, доносящиеся со стороны Верховцева.
На этот раз голоса были человеческие. Он успокоил дыхание, чтобы ничего не пропустить. Но случившаяся встряска только обострила его чувства. Шептались Храмцов и генерал.
