— Эй, Златовласка, что ты со мной сделала?! — раздался вдруг тонкий вскрик Бакса.
Они обернулись. Троица продолжала держать лейтенанта. Казалось, сейчас им для этого требовалось еще больше усилий, чем прежде. Тело Бакса объял паралич, он издавал всхлипывающие звуки, как будто немощь оставила свободу только для сознания — видимо, чтобы чувствовал и понимал, что с ним происходит. Лейтенант хотел добавить еще что-то резкое, но речь его вдруг стала бессвязной, мышечным спазмом перекосило рот, и он тонко завыл, как беспомощное жалкое животное.
— Что вы на меня смотрите? — взволнованно произнесла Выдерга, ловя на себе взгляды команды. — Я всегда знаю, куда бить, и не могла ошибиться!
— Ты не должна винить себя, — сказал Тихон.
Она обожгла его взглядом.
— Это Полоса… — объяснил он. — Это она вызывает такую реакцию. Если это ненависть, то она же и ударяет по тебе…
— Откуда ты знаешь?
Тихон пожал плечами.
— Я просто догадываюсь. И надеюсь, что не ошибаюсь.
Он посмотрел на Бакса. Лейтенанту отказали мышцы гортани, он хрипел, захлебывался в собственной слюне, и в глазах плескался страх. Тихону вдруг увиделась сцена из детства лейтенанта. Он словно попал в сознание Бакса. Защелкали кадры, показывая прошлое лейтенанта. День, когда тот мальчишкой купался в море и едва не утонул. И сейчас Баксу казалось, что он беспомощно барахтается в холодной соленой воде, охваченный судорогой…
— Наклоните его голову! — крикнул Тихон, заметив, что лейтенант больше не сопротивляется. — Давай к ним. Скорей! — он заковылял вперед и потянул за собой Выдергу. — Проверь пульс!
Пальцы сержанта Михайловой нырнули под ворот лейтенанта.
— Поздно! — она обратила к Тихону отчаянный взгляд.
И тогда Тихон Злотников опустился на колени перед лейтенантом. Сержант Михайлова не мешала ему и встала как можно ближе, чтобы не натягивать трос. А Тихон обращался с Баксом, как с утопленником. Делал искусственное дыхание, упрямо и методично давил на грудину, заставляя сокращаться остановившееся сердце. Оставалась надежда, что на пороге смерти Баксу хватило ума отбросить злобу и страх. Иначе бессмысленно вытаскивать его с того света и делиться с ним своей силой. Старания Тихона не прошли даром, изо рта лейтенанта послышалось бульканье. И он задышал сам. Мертвенно-бледные щеки порозовели.
— Вот так, молодец… Дыши… Забудь все, забудь… Здесь пустота и никого вокруг. Один ты… — зашептал он ему в ухо.
— Я… Я… — услышал он хрип лейтенанта.
— Кто ты?.. Скажи, кто ты?..
Он заметил, что Выдерга опустилась рядом на колени. Ощущал, как она смотрит на него — словно на сумасшедшего и в то же время с удивлением на грани восхищения. Он дал ей знак рукой: молчи и не мешай.
— Я лейтенант… — прохрипел Бакс.
— Здесь нет лейтенанта. Ты просто Бакс. Понимаешь? Как твое имя, Бакс?
— Александр…
— Что ты видишь, Александр?
— Океан!
И в подтверждение его слов Тихон услышал шум набегающих волн.
— Да, океан. Я тоже слышу его. Думай о нем, думай о том, как он велик… Он вовсе не страшен… Думай о небе, оно глубокое, как океан… Думай о земле, она родила океан… — шептал Тихон и стал гладить лейтенанта по голове.
Он гладил его и думал о том, что слова не доносят и сотой части того, что он пытается передать Баксу через образовавшуюся между ними связь. Как странно. Впервые не хватает слов, но между тем он может мысленно донести до человека все, что хочет сказать…
— Думай о любви, она безгранична, как океан… — говорил Тихон. — Вспомни тех, кто любит тебя… Мы все тебя любим… Я люблю тебя. И остальные тоже. И мы хотим, чтобы ты был с нами…
Тело лейтенанта задрожало. Он всхлипнул. Из глаз его полились слезы.
— Лежи так, — сказал Тихон, принимая у Выдерги свернутую куртку и подкладывая Баксу под голову.
— Вот так. Хорошо.
Лейтенант впервые осмысленно посмотрел на него и улыбнулся, как ребенок, доверившийся строгому, но доброму врачу.
— Он мне говорил, что всегда боялся воды и ненавидел море, — сказал вдруг Рогов, выйдя из молчаливого оцепенения.
Тихон встал. Должно быть, его действия произвели шок на всех. Семь пар глаз устремили на него свои взгляды. Им непонятно было, что он сделал, однако кое-какое прояснение все же случилось. Теперь они, безусловно, готовы поверить всему, что он скажет.
— Я прошу вас держать свои эмоции при себе, — сказал Тихон. — Чем дольше мы здесь, тем сильнее будет ответная реакция!
Нужный для каждого члена группы разговор как-то сложился сам собой. Все началось с фразы Жихарева.
— Это Полоса, — сказал он. — Тут все не так.
— Что ты заладил — Полоса, Полоса! — с раздражением наехал на него Гуддер. Но сразу словно почувствовал болезненный щелчок. Он посмотрел по сторонам, хотя вряд ли мог что-то разглядеть в тумане. А те возмущенные голоса, что раздались вновь, но уже не громко, не были доступны его сознанию.
— Хорошо, я не психую. Не психую!.. — нервно говорил Гуддер, словно к кому-то обращаясь. Но, видимо, этого было недостаточно. И только когда рядовой замолчал и прикрыл глаза, его отпустило.
— Почему так происходит? — спросил он, едва понял, что приступ закончился.
— Мне кажется, я теперь знаю ответ, — ответил Тихон. — В Полосе ярко выражены обратные реакции на психику. Я мог бы сказать вам, что я думаю на этот счет, но, боюсь, вам не понравится.
— А ты попробуй, — сказал майор Гузенко.
Тихон почти уже свыкся со своей миссией, тем более что чувствовал: некоторые мысли снова требуют того, чтобы их услышали.
— Вы же знаете, действие рождает противодействие, решение — последствие. Только в обычной жизни оно может откладываться на дни, месяцы, даже годы. А здесь, в Полосе, это происходит в одно мгновение. И любой негатив тут же ударяет по человеку. Я считаю, что в критический момент на человека обрушивается вся накопленная им отрицательная энергия. Может быть, даже за всю жизнь накопленная. И чем сильнее гнев, тем мощнее обратный удар. Особенная реакция идет на те эмоции, которые несут в себе разрушительное начало.
— А если энергия позитивная? — поинтересовалась Выдерга.
— Тогда ответом никак не должна оказаться боль.
Арамзян хохотнул:
— Хочешь сказать, если заняться в Полосе онанизмом, это будет круче, чем с бабой там, на Большой земле?
— Заткнись, Арамзян. Что-нибудь поумнее сказал бы, — парировала Выдерга.
— Горячий парень, ты бы лучше употребил свою энергию на что-нибудь другое, — поддержал Гуддер.
Майор жестом прервал общий смех.
— Так это что же? Полоса хочет, чтобы мы превратились в стадо безропотных овец, которые не могут слова поперек сказать? — спросил он.
