Он продолжал:
— Уверен, после того, как ты вернешься обратно, ты уже не сможешь вести тот образ жизни, к которому привыкла. Ты будешь смотреть на людей, которых считаешь своими друзьями, на своих родственников, просто на обывателей и думать: а вот смогут ли эти люди уйти в Полосу, запросто провести в ней какое-то время, а затем вернуться обратно?
— Ты прав. Мне кажется, я могу теперь определить главную свою жизненную цель.
Жанну вдруг охватила эйфория:
— Отныне я объявляю свое учение. Хочешь спастись — измени себя!
Громко крича, она повторила эту фразу несколько раз.
— Смотри не загордись!
— Не бойся. Это шутка. Тем более, что лавры женщины-пророка мне ни к чему. С другой стороны… Если с помощью этой формулы можно нащупать путь, ошибкой будет не предложить его людям. Как ты считаешь? Кто согласится — хорошо. Не согласится — его право. Алекс поддержал бы меня.
— Это правда. Ведь он занимался тем же самым — был поводырем у одного заблудшего человека.
— Кто такой?
— Вандермейер. Главарь повстанческой группы.
— Толстяк огромный такой?
— Разве ты его знаешь?
— Он в федеральном розыске. Особо опасный преступник.
— Не преступник. Заплутавший человек. Он погиб при нападении… Ваши люди… — Тихон осекся. — Федералы устроили осаду… Вот бы кому в Полосу — на глобальную перековку. Думаю, сумей он вернуться на грешную землю, обратно в свое тело, с радостью согласился бы. Жаль, не успел, пока его опекал Алекс. Что же ждет его после смерти — одному Богу известно.
Теперь, когда они были близко к цели, Тихон почти перешел на бег. Жанна отставала, но он не боялся потерять ее в тумане: давно их души обменялись меж собой некими импульсами, и Тихон мог ощущать ее присутствие даже с закрытыми глазами. И не нужны никакие маячки. Вот что значит — магия Полосы.
— Потерпи, — подбадривал он. — Совсем немного осталось. Если бы не туман, мы его даже смогли бы увидеть.
Снова настроившись на сознание майора Гузенко, Тихон уловил импульс боли. Прорвался он и в сознание Жанны, хотя она пока и не умела расшифровать его. Донесшийся из тумана слабый вскрик подтвердил подозрения Тихона.
— Что это было? — удивилась Жанна.
— Похоже, у майора небольшая проблема. Сейчас узнаем. Во всяком случае, идти он уже никуда не может.
Тихон велел ей молча следовать за ним, и когда прикажет, остановиться и ждать.
— В голове у него каша, и он вооружен. А пуля, как известно, — дура.
Он замедлил ход. Все больше попадалось коварных камней под ногами, ступать приходилось осторожно. Тихон догадался, что могла означать внезапная остановка Гузенко. Он представил, каково было майору, из-за тумана совершенно не знавшему, какие коварства рельефа могут ждать его впереди. Сломал ногу — отсюда и боль.
* * *
Он заглянул сознанием вперед, желая более точно отыскать майора, и понял, что фактически они стоят перед ним. Гузенко лежал метрах в двадцати, раскинувшись на камнях. Его энергетический силуэт отчетливо просвечивал сквозь природный фон земли. Тихон никак не мог привыкнуть к подобной картинке — до сих пор необычным казалось такое отчетливое видение того, что называют аурой.
— Останься здесь! — шепнул Тихон. — Дальше я один.
Он вновь сосредоточился на боли майора и узнал, что у того сломано колено. Потому и лежит, не делая попыток шевельнуться. Но не только из-за боли. Майор казался серьезно напуганным. Он ощутил рядом с собой чужое присутствие и испугался за собственную жизнь. Разумеется, майор не знает, кто приближается к нему. Лишь бы у него не разыгралось воображение. Но первое столкновение с силами Полосы все же чему-то научило Гузенко. И Тихон искренне порадовался за майора, ловя его неумелые, но упорные попытки прогнать собственный страх.
Он мог бы на расстоянии внушить ему что-нибудь светлое, но предпочел, чтобы майор сделал все сам. Поэтому прошло две или три минуты, прежде чем энергия саморазрушения в душе Гузенко стала ослабевать, и Тихон решил приблизиться.
— Майор! — позвал Тихон.
И тотчас же ощутил волну радости со стороны Гузенко.
— Тихон! Это ты?
Интересно, насколько хватит его приветливого настроя?
Он постарался скорее войти в поле зрения майора. Теперь он мог хорошо разглядеть его лицо — грязное, но счастливое.
— Как ты нашел меня?
И снова страх. Жиденький, липкий. Кажется, майор сообразил, что Тихон не пристегнут цепью.
— Почему ты один? — голос Гузенко изменился, стал подозрительным.
Требовалось мгновение на то, чтобы принять решение. Врать нельзя, но и подробности рассказывать ни к чему.
— Я здесь для того, чтобы вытащить вас!
— Не понимаю.
— Вы в опасности.
Гузенко рассмеялся.
— Нет. Ерунда. Я не уйду отсюда, когда я уже так близко.
— Близко к чему? — спросил Тихон, присаживаясь рядом на большой валун.
— К спасению! — выкрикнул Гузенко. — Я выполню свой долг и спасу это чертово человечество, хотя оно, возможно, этого не заслуживает.
Тихону противно стало от той волны пафоса, что исходила от майора, источая яркую, остро ощутимую энергию.
— И как вы собираетесь это сделать?
— Отлежусь немного и двинусь дальше. Хоть ползком. Активирую детонаторы…
Гузенко поморщился от боли.
«Тоже мне, спаситель хренов. Даже пошевелиться не может, не то что ползти!»
— И, разумеется, вы готовы пожертвовать собой ради этой благой цели.
Майор поднял брови.
— Не волнуйся, я думал об этом. Мне не страшно.
Волны, исходившие от Гузенко, стали сильнее, приобрели тошнотворно слащавый «привкус». Но под ними по-прежнему скрывался страх, отчетливо видимый Тихону. В старое время такая глупая бравада разозлила бы Тихона, заставила выйти из себя. Но теперь он был воспитанником Полосы и потому лишь снисходительно улыбнулся.
«Нет, майор, ты не проведешь ни меня, ни себя. Ты не смертник, не камикадзе, у которого изъято что-то важное из души. Конечно, я верю — ты готовился к смерти. Но… мысленно! А самый решительный момент, как ты понимаешь, не может наступить в воображении…»
Пока Тихон рассматривал хорохорящегося Гузенко, в голове его созрел план.
— Зачем же тогда ждать? — сказал Тихон. — Действовать надо! Кстати, вы правы. Цель не так уж далеко. Вон там, видите?..
Он показал рукой, даже не выбирая направления. Махнул наугад, лишь бы куда. Но Гузенко воспринял его движение всерьез. Лицо его удивленно вытянулось, когда он посмотрел в ту сторону, куда показывал Тихон.
