— Ахмар хотели только власти, — возразил Альва. — Скорее всего, это они с самого начала были в сговоре с Ясином и его демонами!
— Сейчас уже никто не узнает правду, — примиряюще сказала я.
— Кому, как не мне, ее знать, если я там был!
Мы дружно уставились на него в изумлении.
— Где?!
— В Илиберре, во дворце амира! — резко сказал Альва. — Когда там зарезали всех моих родственников, отца, дядей и братьев... Я был такой же мальчишка, как ты, Хассим, но и меня бы убили вместе с прочими, если бы меня не взял под защиту придворный чародей...
Хассим даже не обиделся, что был назван мальчишкой, до того он был поражен.
— Так ты — Ан-Шатт? Ты был там?! Сколько же тебе лет?
Альва отвернулся от костра и от нас. Я думала, ни слова больше не скажет, но, к моему удивлению, он заговорил вполне спокойным голосом.
И говорил долго...
— Я был тогда совсем юн и плохо понимал, что происходит. Все менялось слишком быстро. Одних убивали, другие бежали кто куда. Потом город заняли войска Ан-Ясина, и начался хаос. Все побежали из города, как крысы, — одни к Ясину, другие в горы, третьи, в том числе и амир Кабра, к морю... А мы с чародеем ушли своей дорогой. Он сказал, что знает безопасное место, где ни один демон меня не достанет. Я пошел с ним... потому что не знал, куда еще идти!
Вокруг царил настоящий ад. Знаете, что Илиберра полностью опустела? Ее покинули все — и кто ее сдавал, и кто захватил. Да что столица — вся долина Рауда теперь заброшена. Когда мы с магом проходили мимо полей, садов и деревень, то видели пятна изморози на земле и стенах… Увядшие за ночь рощи... Странные знаки на полях... Людей, которые сгорали изнутри или на глазах превращались в вымороженные трупы...
Это было как чума. Магия не помогала. Мы шли с моим спутником как обычные беженцы — старик и мальчишка в толпе. Никогда с тех пор не знал такого страха и такого унижения. Амир Кабра... Боги послали его, чтобы покарать мурабитов. Он не был плохим человеком, но постоянно совершал роковые ошибки. Считают, что его главная ошибка — что он сдал Илиберру без боя. Но это было следствием. Всё начало рушиться после убийства рода Шатт.
Войска амира Кабра проскакали мимо нас, когда мы плелись по большаку к горам. Очень быстро, спасая свои шкуры. Впрочем, воинов Кабра можно было понять — у них на хвосте висели войска Ясина. Простому народу предоставлялся выбор — сидеть по домам и ждать, когда их настигнет эта страшная магическая напасть огня и холода, либо все бросать и скрываться в горах.
Мы с магом, выбравшись из ужасной, погибающей долины Рауда, направились на юг. Я сперва думал, что мы просто бежим, но у мага была своя цель — башня Полной Луны. Одна из трех самых знаменитых магических башен царства Мураби, место, скрытое магией и защищенное от демонов. Там мы оказались в безопасности, пока однажды я не решил...
— А Сорайя? — вспомнила вдруг я.
Альва повернул голову. Лицо у него было такое, словно он только что проснулся.
— Сорайя?
— Да! Призрак девушки, которая выбросилась из южного Окна? Или призрак такой же фальшивый, как и его трогательные истории?
— Призрак настоящий, — сказал Альва. — Думаю, что история тоже.
— То есть призрак служит тебе, — хмыкнула я. — Так я и знала. Послушай, Альва. Не кажется ли, что это слишком уж цинично, чтоб не сказать жестоко, — пользоваться услугами духа, держа его в заблуждении?
— Это ты о чем?
Или тебе не известно, что ее возлюбленный вовсе не бросал её, не обрек на голодную смерть, а поехал догонять войско своего амира и погиб вместе с ним в долине Луц? Ведь наверняка известно? Не пора ли ей об этом сообщить?
— А она знает, — огорошил меня Альва.
— Но...
— Она все равно на него страшно обижена. Настоящий мужчина должен был преодолеть все ради любимой.
— Но это же глупо, — вырвалось у меня.
— Вполне по-женски. Она будет там бродить, пока не простит.
У меня все не укладывалось в голове. Так она знает!
— Слушай, но чего ты добивался, подсылая ее ко мне?
— Ты думаешь, что все женщины такие, как она, — злопамятные дуры, думающие только о себе?
— А разве нет?
Я не слушала.
— Нет, никакая это была не любовь! Она ведь ни мгновения о нем не думала! Разве ее волновало, почему он ушел и не вернулся? Она думала только об одном — он бросил меня! Он меня забыл! Что теперь будет со мной? «Я, я»! Почему она не задала себе вопрос — что с ним? Раз так — пусть бродит вечно в одиночестве! Она сама себя наказала!
— Ты чего так раскричалась? — удивленно спросил Хассим. — Какая еще любовь? Мы же о войне говорили.
Я опомнилась. Альва смотрел на меня печальным взглядом. Эриза, заслушавшись, так и сидела с апельсином в руке.
— Эх...
Махнув рукой, я вскочила и ушла от костра в темноту.
Впервые за долгое время хотелось плакать.
Я совсем запуталась. Где правда? Где ложь?
Сорайя умерла, проклиная и ненавидя. Какой из этот вывод? Не надо спешить с выводами. Вообще не надо судить. Никто не знает правду.
И эта история, которую рассказал Альва. Еще одна трогательная история. Даже если Альва сам в нее верит, сколько правды в ней?
Не состряпана ли эта история специально для меня?
И третья история — о резне в амирском дворце. Кто знает, что там было на самом деле? Кто, кого и кому предавал? Почему Альва считает, что после того убийства все и началось? Неужели в летописях нет ни слова истины, неужели все не так, как кажется?
А что, если зайти с другой стороны? Не имеет никакого значения, кто именно устроил убийство и под каким предлогом. Пострадали-то все. И Шатт, и Ахмар, и простые жители Мураби. Даже Ан-Ясин не сумел воспользоваться плодами победы.
Все люди оказались в проигрыше. Победили демоны.
С ними и надо сражаться!
...Восьмиугольный зал с резным потолком. В оконные решетки, дробясь, льется синеватый лунный свет. Мраморные соты — символ бесконечности — кажутся вылепленными из снега. Каменный пол леденит ноги или он в самом деле ледяной? Наклоняюсь, касаюсь его — на пальцах остаются темные пятна. Это кровь. Весь зал покрыт замерзшей кровью. В центре, словно слепой глаз, блестящее круглое пятно — фонтан. Наклоняюсь, гляжу вниз — сквозь мутную красную дымку, как сквозь рубин, на меня смотрят мертвые лица князей Шатт.
«Вам не растопить лед моей кровью!»
Тихий стук когтей по камню. Сзади накатывает медленная волна жара и холода. Оборачиваюсь — на пороге зала стоит мертвая собака. Один глаз у нее синий, другой красный...
