Мы встретимся, вы придете к нам, вы нас не
оставите, вы будете вечно другом, братом моим... И когда вы увидите меня, вы
подадите мне руку... да? вы подадите мне ее, вы простили меня, не правда ли? Вы
меня любите попрежнему?
О, любите меня, не оставляйте меня, потому что
я вас так люблю в эту минуту, потому что я достойна любви вашей, потому что я
заслужу ее... друг мой милый! На будущей неделе я выхожу за него. Он воротился
влюбленный, он никогда не забывал обо мне... Вы не рассердитесь за то, что я об
нем написала. Но я хочу прийти к вам вместе с ним; вы его полюбите, не правда
ли?..
Простите же, помните и любите вашу
Настеньку".
Я долго перечитывал это письмо; слезы
просились из глаз моих. Наконец оно выпало у меня из рук, и я закрыл лицо.
— Касатик! а касатик! — начала Матрена.
— Что, старуха?
— А паутину-то я всю с потолка сняла; теперь
хоть женись, гостей созывай, так в ту ж пору...
Я посмотрел на Матрену... Это была еще бодрая,
молодая старуха, но, не знаю отчего, вдруг она представилась мне с потухшим
взглядом, с морщинами на лице, согбенная, дряхлая... Не знаю отчего, мне вдруг
представилось, что комната моя постарела так же, как и старуха. Стены и полы
облиняли, все потускнело; паутины развелось еще больше. Не знаю отчего, когда я
взглянул в окно, мне показалось, что дом, стоявший напротив, тоже одряхлел и
потускнел в свою очередь, что штукатурка на колоннах облупилась и осыпалась,
что карнизы почернели и растрескались и стены из темно-желтого яркого цвета
стали пегие...
Или луч солнца, внезапно выглянув из-за тучи,
опять спрятался под дождевое облако, и все опять потускнело в глазах моих; или,
может быть, передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива
моего будущего, и я увидел себя таким, как я теперь, ровно через пятнадцать
лет, постаревшим, в той же комнате, так же одиноким, с той же Матреной, которая
нисколько не поумнела за все эти годы.
Но чтоб я помнил обиду мою, Настенька! Чтоб я
нагнал темное облако на твое ясное, безмятежное счастие, чтоб я, горько
упрекнув, нагнал тоску на твое сердце, уязвил его тайным угрызением и заставил
его тоскливо биться в минуту блаженства, чтоб я измял хоть один из этих нежных
цветков, которые ты вплела в свои черные кудри, когда пошла вместе с ним к
алтарю... О, никогда, никогда! Да будет ясно твое небо, да будет светла и
безмятежна милая улыбка твоя, да будешь ты благословенна за минуту блаженства и
счастия, которое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу!
Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве
этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?..
