На осмотр тел не осталось времени, так или иначе, но эти двое пусть и частично, но свою задачу выполнили: сразу с двух сторон послышался треск птичьих крыльев, это подоспевшие к месту засады остальные преследователи вспугнули рябчиков. Одновременно, с востока и юга послышалось характерное гудение моторов беспилотников. "Запятнавший" меня амер, успел-таки вызвать подмогу и теперь даже болото может оказаться лишь глубокой могилой которую не нужно рыть. Не таясь особо, я вынул "рог" из-за пояса и вставив недостающий патрон — примкнул магазин к автомату, тихо передёрнув затвор. Закинув "весло" за спину, закрепив его лямкой с карабином на ремне справа, я снова побежал в сторону болота. Гнилостный, сырой запах и редкие голоса лягушек были уже совсем рядом. То, что предстояло сейчас я буду проделывать в первый и, если всё сорвётся, то последний раз в жизни. Пожалуй, это теперь единственный способ уйти от погони, другим вариантом будет только героическая смерть, которой очень хотелось бы избежать. Привычно чуть ссутулившись и наклонив голову вниз, а корпусом подавшись чуть вперёд, снова начинаю монотонный забег до близкого уже края где начинается топкая болотная земля. Если описывать собственные ощущения человеку со стороны, то сейчас я практически ничего уже не чувствовал. Дело даже не в стимуляторах, которых у меня нет или особом "геройском" складе характера, страха тоже не осталось. Человек так устроен, что когда работает некий резерв, организм отключает все мешающие выжить ощущения и какое-то время так можно делать практически что угодно. В мозгу как правило в такие мгновения пусто, а побуждающие к действию мысли возникают как бы вспышками и тело выполняет их не рассуждая. Однако бежать стало трудно, даже в таком состоянии: зверьё к болоту тут не ходило, даже узкой стёжки ведущей сквозь кустарник не протоптано. Продираясь сквозь нижние ветки деревьев и плотные заросли особо густой в насыщенной влагой почве, высоченной травы, я потратил почти час. Преследователи уже вышли на место моего столкновения с их товарищами, оттуда слышались окрики, между деревьями мелькал жёлтый свет фонарей. Шум моторов в воздухе сместился вправо, один вражеский аппарат висел практически у меня над головой. Сейчас всё решит только случай: если трюк удастся, то погоня сместится южнее и закончится ничем. Особо не мудря с выбором, я срезал подходящее по размеру тонкое деревце и уже стоя по пояс в холодной воде, очистил её от веток, полился двухметровый щуп или по-простому — слега. Осторожно, но как можно более быстро, я пошёл вперёд прощупывая доходящую уже до подбородка гнилостно воняющую жижу. Под ногами колыхался зыбкий торфяной ковёр идти по которому следовало теперь совсем медленно. Темнота сомкнулась вокруг, ступни ног слегка засасывало, иногда попадались непонятные толи брёвна, толи камни. Позади от берега послышались приглушённые голоса и всполохи сильных фонарей. Неожиданно сверху ударил крупнокалиберный пулемёт, причём самого выстрела почти не было слышно. Целая стена из ошмётков травы, ила и грязной воды вздыбилась в каких-то десяти метрах впереди и справа от меня. Не дожидаясь, пока оператор беспилотника возьмёт более верный прицел, я без всплеска сел на корточки, оставив слегу над водой чуть в наклоненном состоянии. Необструганная верхушка, сохранившая несколько коротких веточек — вот и всё что осталось на поверхности. Задержка дыхания нужна мне только на пару минут, пока не получится вынуть из бокового шва слева на поясе, кусок резинового полого шланга, полукольцом охватывавший талию под ремнём, за который держался тремя проволочными прихватами. Звуки не исчезли полностью, пули шлёпали по воде, ощутимо дрожала зыбкая почва под ногами, в царящей вокруг темноте, я мог полагаться только на осязание и память. Нащупав карман, я расстегнул сторожок застёжки и вытянул кончик шланга потянув за скрепляющий его узел, который тут же поддался. На одном конце трубки, я прикрутил вынутое из другого кармашка проволочное кольцо в широким крючком, который имея большую степень свободы, не будет цепляться за сучки на палке. В разных подсумках "разгрузки" и кармашках куртки, у меня всегда есть всякие полезные мелочи: болтики, куски проволоки и прочий, вроде бы бесполезный хлам, но без него не выжить. Диаметр слеги я всегда выбираю на ощупь, чтобы крепко держалась в руке, поэтому и крючок вполне пришёлся впору. Трубка заскользив вверх, через несколько долгих мгновений вытянулась вдоль шеста на всю свою длину. Прильнув к получившейся отдушине губами так плотно, как только представлялось возможным, я коротко дунул, вытесняя остатками воздуха в лёгких скопившуюся внутри шланга воду. Её там скапливалось немного, поскольку верхний раструб я специально долгое время держал жёстко согнутым, что и помешало попутному потоку воды и грязи вообще, попасть внутрь. То, что верхний конец трубки всё ещё может оказаться под водой, я почти не опасался — размер трубки был подобран точно и составлял один метр и десять сантиметров. И вот на последних остатках силы воли я делаю первый осторожный вдох. Сырой, влажный воздух просочившийся в лёгкие, стал достойной наградой за почти три минуты работы вслепую, без надежды на положительный результат. Сделав ровно два вдоха — выдоха, я снова задержал дыхание и приготовился ждать, сместившись вместе с шестом на шесть метров вправо. Звуки погони сместились чуть вперёд, шума винтов беспилотников я больше не слышал. Идти дальше теперь нельзя — сейчас охотники ищут тело, предположительно порезанное пулемётной очередью. Темнота им с такими сильными прожекторами особо не помешает, однако в болоте всегда есть шанс попасть в цепкий вязкий капкан трясины, когда вот только сейчас стоял на относительно надёжном, пусть и покачивающимся словно надувной матрас травяном ковре. Участки вроде того, где я сейчас поднырнул, любое руководство по выживанию отнесёт к непригодным для прохода или остановки. Обычно, это действительно так и есть, но только не там, где подолгу дрейфуют кувшинки
[46]
— болотные цветы, в этих местах есть участки относительно стабильных торфяных пластов. Корни блуждающих цветов цепляются за всякий мусор который лежит на дне и поэтому долго стоят на месте, образуя вокруг себя слой ряски. Листья кувшинок ржаво-красного цвета, их можно различить в темноте довольно легко по характерной форме листьев отдалённо напоминающих сердечко. Самое главное, это не стоять на одном месте очень долго — вязкий ил постепенно засасывает всё, что давит на поверхность более-менее постоянно. Холод, темнота и гнетущее чувство неизвестности, это всё тоже давило на психику побуждая вскочить, глотнуть свежего воздуха. В подобной ситуации я уже оказывался раз или два. Но тогда вокруг не было трясины — только тёмный подвал трёхэтажного разрушенного дома, да куча сваленных друг на друга пристывших на морозе трупов вокруг. Тогда удалось не сойти сума, спасли полустёртые временем детские воспоминания: колхозный луг, залитый ласковым августовским солнцем. Мне лет пять или семь, две незнакомые городские девчонки, почти девушки, сидят чуть поодаль. Одна заплетает подруге длинные русые волосы в толстую косу, а та в свою очередь плетёт пышный венок из полевых цветов. Сейчас уже плохо помню, как я оказался в деревне, уверен только, что ездил туда, как и эти девчонки погостить, но вот к кому?.. Волна покоя и тепла пробежала по телу, ритм сердца стал спокойнее, окружающая темнота перестала давить, паника совершенно исчезла. Медленно ступая, ощупывая зыбкий ил слегой передвигаюсь на три метра влево и снова замираю. Теперь или амеры перестанут искать тут, или я загнусь от переохлаждения. Пока в моём распоряжении час, может быть полтора….
