– Я думаю что опыт придёт, – Ландышев поправил очки и улыбнулся краешками губ. – Сейчас мы в таком положении, что опасно лишь бездействие.
Тут пришлось согласиться с обоими: страну двадцать лет отучали работать, кроме спекулятивной торговли и сутяжничества новые поколения ничего не умели. Со временем это пройдёт, но пока… чёрт! Скажи мне кто, что в новой войне крепкий тыл нам будут обеспечивать китайские рабочие и инженеры, дал бы в морду. Однако вот оно, реальное положение вещей: мы едва-едва живы, а китайцы нас кормят и почти что вооружают. Ландышев и его коллега-авиатор ещё некоторое время рассказывали, как им удалось буквально на пустом месте создать действующую и полностью управляемую группировку войск, связанных единой сетью управления. По сути, сейчас, при нехватке всего и вся, ценой огромных потерь возникает та армия, которая сможет воевать с агрессором на равных. Нас опять спасла наша Родина, своими полями, лесами и океанами прикрыла беспечных сыновей от окончательного уничтожения купив несколько драгоценных месяцев времени. Враг всё-таки растёкся по просторам, увлёкся грабежом и отяжелел от сытости.
Дождавшись, пока Греков снова займёт место возле планшета, я обратился к нему с последним вопросом:
– Василий Палыч, план ваш я утверждаю. Общее руководство осуществляете непосредственно вы, при поддержке контр-адмирала Никифорова и генерал-майора Примака. Части ПВО и фронтовая разведка также передаются под ваше командование на всё время проведения операции. Остался только один вопрос: как мы назовём наше первое серьёзное знакомство с главным противником?
Греков, хрюкнув с совершенно простецким выражением лица, положил передо мной на стол расчерченную кальку карты, на которой красными трафаретными буквами было написано: «ОПЕРАЦИЯ „СНЕГОПАД“».
– Почему «снегопад», Василий Палыч?
Чуть пожевав губами и прищурив водянистые, в красных прожилках, глазки, Греков только пожал плечами и буднично пояснил:
– Осень, хошь и календарная, а кости ломит… снегу быть на днях. Вот как всыплем америкашкам, так он и зарядит. Сами знаете, товарищ командующий, первый снег – это всегда неожиданность. Кому приятная, а кто и взвоет.
Снова со своего места поднялся «Пётр Первый» и, немного смущаясь, но совершенно твёрдым голосом попросил:
– Товарищ командующий, у меня как командира воздушной армии есть просьба. В масштабах происходящего, может быть, и не слишком важная, однако более чем своевременная…
Зная, каким прямолинейным может быть этот крупный, богатырского сложения человек, я кивнул, поскольку так и так выслушать Примака следовало – за пустяком он бы не стал обращаться под самый занавес. Дождавшись моего одобрения, лётчик продолжил:
– Согласно последним предвоенным установкам, опознавательные знаки на боевых машинах были окрашены в цвет… – Секунду Примак боролся с крепким словцом, отчего на скулах его вспухли желваки. – В триколор приказали окрасить. В повседневности трёхцветная звезда часто похожа на опознавательный знак противника… сливается всё. Товарищ командующий, я от лица всех лётчиков прошу…
Закончить фразу я Примаку не дал, Костя, повинуясь моему знаку, вывел на планшет только что свёрстанную таблицу знаков отличия подразделений. Все встретили увиденное по-своему: ученые переглянулись и, пожав плечами, углубились в какие-то свои расчёты, генерал Греков одобрительно хрюкнул и одобрительно замотал головой, генерал Афанасьев, раздражённо наклонив голову, спрятал взгляд, в котором я без сомнений прочёл бы горячее возражение. Этот карьерист новой волны, подозреваю, искренне верил в реформы, проводимые бывшим партикулярным министром обороны. Однако же в личных командирских качествах комкора-два до сих пор сомневаться не приходилось, и, покуда армии формируются, ещё будет время проверить, чего он стоит как полководец. Примак, впившись в планшет взглядом, тоже кивнул и сказал:
– Спасибо, товарищ командующий. Думаю, эти изменения солдаты оценят.
Как только лётчик сел на своё место, я, превозмогая боль и опираясь на костыль, поднялся из-за стола. На какое-то мгновение в глазах потемнело, но, загнав боль куда-то внутрь, я ровным голосом пояснил:
– Победы царской армии остались в далёком прошлом. Их было не много и большинство результатов войн спорны в плане выгод для России. Однако безоговорочная победа Красной армии над фашистами жива в памяти даже тех, кто родился много позже. Современная молодёжь считает чудом то, что явилось лишь суммой личного мужества и веры в идею, ради которой не жаль отдать жизнь. Многие как были, так и остались атеистами, крестить солдат, идущих в бой сейчас, бессмысленно. Следуя примеру руководства Советского Союза, я отдаю приказ о возвращении красных знамён старого образца, благо они есть в наличии. Также на крылья наших самолётов, на броню танков и штандарты боевых кораблей возвращаются красные звёзды, а особо отличившимся подразделениям будут присваиваться гвардейские знаки отличия. Также возвращается вся номенклатура советских военных орденов и медалей, кроме памятных – за взятие вражеских городов будем награждать отдельно…
Боль снова вернулась, вся левая половина тела онемела. Не чувствовал я и левой руки с костылём, на который приходилось опираться. Но, собравшись с силами, я продолжил, хотя голос стал предательски подрагивать:
– Красное знамя по-прежнему ассоциируется с чудом, современным солдатам пока что трудно понять, почему их предки победили самую сильную армию мира почти семь десятков лет назад. Но знамя – это всегда символ, а знамёна победившей армии – священная реликвия, и никак иначе. Им и нам с вами, товарищи полководцы и учёные, нужна пока только надежда на победу. Сейчас этого будет вполне достаточно. С первой победой придёт и вера в то, что за ней придёт следующая. Пусть кровь из капель которой состоят знамёна победы, святая кровь победителей поможет и нам в этот трудный для Родины час. Пока надежда и упорство – это наши главные козыри в бою. Война не закончится завтра, товарищи, но в наших силах закончить её как можно быстрее и одолеть врага.
…Когда все разошлись, я едва смог доковылять с помощью Константина до походной раскладушки, стоявшей тут же в комнате за ширмой. Американцы время от времени щупали оборону вокруг авиабазы, два раза вылавливали и диверсантов. Поэтому теперь всё время приходилось сидеть в бункере. Через полчаса ушёл вызванный адъютантом врач, сделавший сразу два болючих укола, боль мало-помалу стихла. Странно, но после упомянутой Грековым особенности местного климата мне вдруг ясно увиделся журавлиный клин, вытянувшийся на десяток-другой метров в осеннем небе. Это было давно, ещё в детстве. Отец тогда только-только перевёз нас с мамой на новое место службы, под Кишинёв. Журавли летели на юг, но совершенно молча. Тогда самой большой тайной было именно это величавое молчание, которого я до сего дня так и не смог разгадать.
* * *
Россия. 4 октября 2011 г. 22.34 по местному времени. Центральный участок Сибирской оккупационной зоны. Юго-восточный Салаир, реликтовый пещерный комплекс в районе горы Пихтовой. Примерно 638 километров от ближайшего населённого пункта и около 580 метров над уровнем моря. Район постоянного базирования партизанского отряда. Антон «Ропша» Варламов. Опасная рутина и старые знакомые.
