Полковник вышел из замершей кабины лифта в полумрак широкого коридора, слабо освещаемого лампами дневного света. Пройдя метров сорок, он остановился у развилки, где начиналась узкая колея железнодорожных путей. Тут его ждала мотодрезина с двумя рядами лавок, расположенными друг напротив друга и отделенными от места машиниста жестяным бортиком. Майор Возницын уже сидел на одной из скамей, с неизменной красной папкой на коленях. Увидев начальника, он привстал. Северской пробрался на пассажирскую половину, и сослуживцы, практически сроднившиеся за годы совместной работы, обменялись рукопожатиями. Машинист на дрезине не был предусмотрен: она тронулась с места, как только майор нажал кнопку на переборке кабины. Все происходило согласно заложенной раз и навсегда жесткой программе управления.
— Артефакт размещен на стенде четвертого полигона, — перекрывая стук колес, доложил Возницын. — Ждут только нас.
— Что говорит профессор Валиханов? Удалось разработать протокол инициации объекта на основе дешифрованных и интерпретированных текстов?
— Да, — майор раскрыл папку и, сверившись с какими-то записями, продолжил: — все учтено, насколько это возможно в данном случае. И само собой, пятый протокол вступит в действие автоматически, как только возникнет угроза нештатного разрешения ситуации.
Под пятым протоколом он имел в виду обрушение сводов пещеры, когда тонны грунта похоронят под собой то, что будет угрожать людям. Северской непроизвольно сжал кулаки — это был не тот результат, которого он ждал. «Все непременно должно получиться», — твердил он про себя словно молитву. Тем временем заместитель уже здоровался с невысоким седоватым мужчиной лет сорока, в чертах лица которого выделялись только бородка клинышком да роговые черные очки, оседлавшие крючковатый длинный нос. Это был возглавляющий проект с кодовым именем «059786 Индра» физик-теоретик Алексей Петрович Валиханов. В молодые годы он засветился с диссидентской литературой, попав в поле зрения оперативников профильного управления КГБ по защите конституционного строя. Учитывая талант молодого тогда еще аспиранта, Алексея Петровича только предупредили, не посадив. Но клеймо осталось, и в течение долгого времени ученый не получал доступа к проектам космической программы, поскольку большая их часть так или иначе подпадала под ограничения закона о государственной тайне. Одна из работ тогда уже кандидата физико-математических наук Валиханова заинтересовала аналитика, курировавшего научное направление в изысканиях Склада. Товарищ Зайцев лично побеседовал с физиком, открыв ему перспективы неограниченного поиска, где любое требование или эксперимент были осуществимы, стоило ученому лишь пожелать. Условиями оказались лишь фиктивная смерть Валиханова и отказ на неопределенный срок от свободы передвижения и распространения информации. Молодой ученый согласился, в свою очередь выдвинув условие, что когда-нибудь он сможет опубликовать часть своих теоретических работ. Комитетчик не только не возражал, но и распорядился создать фиктивную личность, под именем которой Алексей Петрович мог иногда публиковаться и защищать диссертации на предмет получения научных званий. Так появился профессор Казанского государственного университета Абдуллаев, регулярно публиковавшийся даже за пределами Союза. Через месяц после того, как Валиханов дал согласие работать на Складе, он был аккуратно «похоронен». Его смерть была мастерски инсценирована оперативниками группы майора Журавлева. Валиханов оказался ценным работником, по-своему рисковым и самоотверженно преданным своей работе. Часто он ставил опасные опыты, оставляя только за собой право на ошибку, за которую может быть заплачено чьей-то жизнью…
— Алексей Петрович, каков ваш прогноз?
Полковник Северской с интересом разглядывал артефакт, выведенный сразу на несколько настенных монохромных телеэкранов. Профессор был рядом, он лично вышел встречать военных.
— Предчувствия у меня хорошие, товарищ полковник, — голос у Валиханова был басовитый, мощный, не вязавшийся с субтильной внешностью ученого. — Изделие представляет собой три обработанных слитка металла цилиндрической формы с отверстием по центру, нанизанных на стержень, словно «блины» на штангу. Но пробы и спектрограммы четких результатов не дают: сплав изготовлен из внеземных материалов, в таблице элементов Менделеева таких нет. По свойствам тоже не все ясно: он твердый, но измерения показывают, что структура циклически меняется.
— Иными словами, — Северской улыбнулся, — эта штука на самом деле может растечься по полу как кисель?
— Может, и так, — Валиханов недовольно дернул себя за бороду и обернулся к панели из пяти телевизионных экранов, транслирующих в бункер изображение артефакта, находящегося за толстой, двухсотметровой переборкой в павильоне риск-лаборатории, — но мы точно не знаем. Есть мнение, что внутренняя структура объекта представляет собой выстроенные в определенной последовательности искусственные молекулярные цепи, несущие сложный информационный код…
— Не понимаю, объясните подробнее, профессор. Но время дорого, говорите яснее. Вам удалось понять, с чем мы имеем дело?
Северской подошел к одному из экранов и ткнул указательным пальцем в изображение — тускло поблескивающую металлическую болванку.
— Полковник просто хочет знать, — пояснил Возницын, — чего нам сейчас ожидать, только и всего. Понимаю, что это эксперимент, но вы-то делали предварительные прогнозы?
Валиханов снова захватил бороду в кулак и прошелся по узкой, заставленной измерительной аппаратурой комнате из конца в конец, ободряюще похлопав по плечу одного из трех лаборантов, занятых протоколированием эксперимента и в разговоре не участвовавших. Невысокий парень с бледным узким лицом и коротко стриженными светлыми волосами поднял на профессора серые, покрасневшие от напряжения глаза и встал со своего места. Тихим голосом, немного хриплым от волнения, лаборант начал объяснять:
— Объект состоит из материала с изменяемыми под воздействием тепловыделения свойствами. Свойства эти заложены на молекулярном уровне и имеют строгую последовательность. Наш артефакт — это цилиндр с осевым стержнем и тремя подвижными валиками, нанизанными на него. Согласно выданным ЭВМ рекомендациям, мы провернем валики, чтобы символы на поверхности соединились в нужную комбинацию, что замкнет цепь внутри валиков и инициирует реакцию. От стержня идет слабое излучение, не поддающееся классификации, но каких-либо вредных влияний на людей пока не обнаружено. Интенсивность волновой пульсации позволяет сделать промежуточный вывод — это и есть источник энергии. Для человека он безопасен, но это, повторюсь, предварительно: слишком много нужно еще работать, тесты не завершены. Да и исходного вещества не так много, не исключена также вероятность повреждения артефакта после извлечения из бетонного футляра. А взятие большего количества образцов для изучения могло привести к непредсказуемым последствиям. Мы сначала думали, что стержень сделан из того же материала, что и валики, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что мы имеем дело с элементом внеземного происхождения, обогащенным промышленным способом. Опыты показали, что это природный элемент с очень высокой степенью энергетического КПД, в полторы тысячи раз превышающей схожие характеристики любого известного нам земного изотопа. И это только по предварительным данным.
