Моему мужу Эдди, с любовью и вампирскими поцелуями
Добро пожаловать в нашу семью.
Миссис Стерлинг
Благодарности
Я хотела бы выразить благодарность за бесценные наставления
и участие в моей писательской карьере следующим изумительным людям — Кэтрин
Тиген, Элен Левин и Джулии Лэнски.
А также, конечно, всем членам моей чудесной семьи, родичам и
свойственникам — папе, маме, Марку, Бену, Джерри, Хэнку, Венди, Эмили и Максу —
за их поддержку.
1. Срочное письмо
Письмо появилось таинственным образом. Воображение рисовало
мне рассыльного в виде загадочной фигуры, укрытой под древним черным плащом с
капюшоном и незаметно проскальзывающей в железные ворота особняка. Возможно, он
прибыл к жилищу Стерлингов, похожему на дом с привидениями, на катафалке или
перелетел ограду в обличье летучей мыши.
Обычно к наступлению сумерек почтовый ящик, торчавший в
конце длинной извилистой подъездной дорожки, был пуст, как незанятый гроб.
Стало быть, письмо кто-то мог незаметно подбросить в те часы, которые я
проводила в мансарде, прижимаясь к бледным, как у мертвеца, но полным жизни
губам моего возлюбленного.
Прошло несколько недель с того дня, как мы с Александром
вернулись из Хипарьвилля, где пережили рискованные приключения. Возлюбленный не
укусил меня, но все же заставил ощутить себя частью потустороннего мира.
В это время мы фактически начали жить вампирской жизнью, ни
на что не отвлекаясь. У меня не было необходимости отрываться от дневного сна
ради занятий в школе. Вокруг не крутились ни Тревор Митчелл, который вечно ко
мне цеплялся, ни прочие ученики нашей школы, высмеивающие мою манеру одеваться.
Не было ни вампиров, таящихся на кладбище и желающих испортить нам с
Александром свидание под звездами, ни малолетнего кровососа, норовящего
приобщить к своему миру моего младшего братишку и его друга. Отделавшись от
мстительных Максвеллов, мы с Александром получили возможность объединить
воедино миры смертных и бессмертных.
Кроме того, я начала заниматься тем, на что раньше у меня не
было возможности, то есть обустраивать особняк как собственный дом. А почему бы
и нет? В свое время, совсем девчонкой, я лазила в заброшенный дом без спросу,
через подвальное окошко, а теперь находилась там по приглашению, имела
возможность беспрепятственно расхаживать по потрескавшимся ступенькам крыльца,
входить и выходить в скрипучую заднюю дверь, всегда открытую для меня.
Никогда в жизни я не была так счастлива.
Я преображала особняк в загородный замок, в котором была
средневековой королевой, а Александр — моим очаровательным королем. Вместо того
чтобы проводить лето в крохотной комнатушке, я неожиданно получила в полное
распоряжение настоящие дворцовые палаты. Драная занавеска в спальне Александра
была заменена новой, с черными кружевами. К старинным канделябрам, в
незапамятные времена привезенным его бабушкой из Румынии, я добавила еще
несколько, купив их на распродаже. В металлических вазах появились черные розы,
ароматические свечи курились лавандой, повсюду были рассыпаны розовые лепестки.
Джеймсон, дворецкий Александра, похоже, не имел ничего
против. Более того, кажется, ему даже нравилось видеть следы женского — в моем
случае девического — присутствия в запущенной усадьбе.
Похоже было даже на то, что и сам особняк радовался моему
появлению. Неровные доски пола теперь особенно выразительно скрипели под моими
ногами. Они словно приветствовали меня. Ветер на чердаке завывал громче, чем
мне это помнилось, фундамент дружелюбно потрескивал, а эхо, гулявшее по дому,
сделалось куда более гулким. Огромное здание подмигивало мне мерцающими свечами
и поблескивало паутинками.
На протяжении дня я нежилась в холодных, как у трупа, руках
Александра. Мы в обнимку лежали в его гробу, а вечерами торчали под тяжелую
музыку или смотрели полуночное шоу.
Стерлинг предоставил мне отличное место для хранения всяких
мелочей. В пяти выдвижных ящиках потрескавшегося дубового бюро с круглыми
стеклянными ручками он хранил свою одежду. Средний из них Александр освободил
специально для того, чтобы я могла наполнить его, чем мне заблагорассудится.
Одна стеклянная ручка треснула, поэтому возлюбленный поменял ее на деревянную,
вырезанную в форме ворона. Там даже замок имелся. Сначала я думала, что это
только для виду, но при ближайшем рассмотрении он оказался настоящим.
У нас дома в моей спальне царил настоящий хаос. Одежда,
журналы, средства для ухода за волосами валялись как попало и где попало. Зато
здесь, в моем ящике комода, древнего, как сам Дракула, царил образцовый
порядок. В нем лежали пара чулок, мой балахон с капюшоном, несколько футболок и
саше в форме летучей мыши. Александр вообще оказывал на меня сильное
положительное воздействие.
Я нередко испытывала зависть к вещам, хранившимся в этом
ящике. Ведь они имели право называть особняк своим домом, тогда как мне
приходилось постоянно возвращаться под родительский кров, на Занудвилль-драйв.
В особняке я ухитрилась даже заняться выпечкой, делала
печенье в виде привидений, маленькие кексы в шляпах ведьм и тому подобные
лакомства. Во мне обнаруживались такие стороны, о существовании которых я даже
не подозревала.
Родители были довольны, поскольку я приходила домой обедать
и никогда не задерживалась позже полуночи. Они видели, что настроение у меня
бодрое, и радовались тому, что уж это лето я точно не проведу в своей комнате.
Александр тоже казался счастливым и воодушевленным. Если мы по
вечерам не совершали прогулки по кладбищу, то он писал пейзажи и мои портреты,
создавая одно произведение за другим. Среди них было много жизнерадостных
изображений городских окрестностей, где мы с ним бывали, — гольф-клуб,
наша школа, дубовый парк, закусочная Хэтси, качели в Эванс-парке, историческая
библиотека. Все эти картины были яркими, живыми, прочувствованными. Они
отражали доброе отношение Александра к городу. Мне было приятно, что
возлюбленный действительно нашел здесь свой дом.
Оба мы ведать не ведали, что неожиданное письмо вот-вот все
это изменит.
Александр взял меня за руку, и мы двинулись по подъездной
дорожке.
У ворот он привлек меня к себе и сказал:
— Эти последние недели просто великолепны. Все именно
так, как и должно быть. Только ты и я.
— Навсегда? — спросила я, устремив на него взгляд.
Он кивнул, челка эротично упала ему на глаза. Я чувствовала,
что любимый как никогда доволен жизнью. Он одарил меня долгим поцелуем, от
которого замирало сердце и подгибались колени.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, свет уличного
фонаря, отразившийся от чего-то, упал на почтовый ящик, и стало видно, что его
флажок поднят.
