Я повернулась к миссис Нэйпер и Тревору. Оба выглядели
ошеломленными.
Тут зазвенел звонок.
Довольная тем, что все наконец-то закончилось, я следом за
Тревором вручила свою работу учительнице.
Одноклассники потоком хлынули в коридор, и я случайно
услышала разговор двух красоток:
— Ну да, я сказала, что хочу быть моделью, но ведь это
и значит — хорошей.
— Конечно, — отозвалась другая. — Вот
увидишь, когда моя дизайнерская линия одежды раскрутится, десять процентов
прибыли я пущу на благотворительность.
Девчонки прошли дальше, но тут рядом со мной оказался
музыкант из школьной группы.
— Я сказал, что хочу быть учителем, но на самом деле
еще не сделал выбор, — поделился он. — Послушал тебя и понял, что
сначала надо попробовать разобраться в себе, а уж остальное приложится.
— Не сомневаюсь, так оно и будет, — заверила его
я.
Миссис Нэйпер убрала наши работы в папку.
— Я уже не первый год даю подобные задания и должна
сказать, что такие презентации, как у тебя и Митчелла, бывают нечасто, —
не без сожаления сказала она.
Тревор обнял меня за плечи, прежде чем я успела
отстраниться.
— Похоже, что скоро нас ждут новые совместные
занятия, — заявил он торжествующим тоном, с чем и отбыл.
Беки вручила мне мой рюкзак.
— По-моему, ты выступила круче, чем задумывалось.
Может, тебе стать публичным оратором?
— А им разрешается выступать в солдатских
ботинках? — осведомилась я.
— Ты будешь первой, — ответила Беки и потащила
меня из класса.
29. Аукцион
До сих пор меня не только ни разу не заносило на публичное
мероприятие, именовавшееся у нас в Занудвилле ежегодным художественным
аукционом, но я даже не выказывала к нему ни малейшего интереса. Так что мои
родители были приятно удивлены, узнав, что я по доброй воле променяла вечер на
кладбище на пребывание в стенах загородного клуба. Папа воодушевился до того,
что дал мне ключи от своего джипа, поскольку Джеймсон должен был привезти
хозяев особняка.
Я доставила к месту события неизвестного и таинственного
художника — Александра Стерлинга.
Парковочная площадка загородного клуба, огромная, как парк
отдыха, и находившаяся весьма далеко от самого клуба, была уставлена
«лексусами», «бентли» и «БМВ». Хозяева этих тачек проводили время за
разговорами в баре.
Направляя машину на парковочное место, отстоявшее от входа в
клуб на целое футбольное поле, я пошутила, сказав Александру, что нам, видать,
придется подождать автобуса, курсирующего по внутренней линии.
— Хотя на самом деле тебя следовало бы доставить на
лимузине, — сказала я своему возлюбленному, очень красивому и жутко
нервничавшему.
Все собравшиеся были одеты в высшей степени элегантно. Дамы
— в потрясающих шляпках, шарфиках, с дорогущими сумочками. Коллекционеры,
съехавшиеся со всей округи, беседовали с членами клуба.
Присутствовали все городские шишки, включая, разумеется,
мэра, мистера и миссис Митчелл и мистера Беркли. Эти снобы держались так, будто
все здесь являлось их собственностью. И то сказать, на аукцион явился каждый,
кто что-то собой представлял. Прошел слух, что здесь будет выставлено множество
произведений живописи, ваяния и ювелирного искусства. Потенциальные покупатели
съехались не только со всего города и окрестностей, но и из дальних мест. Это
событие действительно было важным.
Плакаты и афиши, возвещающие об аукционе, украшали путь к
тому самому банкетному залу, где я побывала накануне с Тревором. Сейчас здесь
продавали билеты. Мы заняли очередь позади нескольких женщин в лучших нарядах.
Когда добрались до столика, билетеру не удалось скрыть удивления от нашего
странного внешнего вида, но меня это не смутило. Я поступила по примеру миссис
Стерлинг, сделала вид, будто ничего не замечаю.
Александр порывался заплатить, но я не позволила, указав,
что сейчас ему следует не тратить, а, напротив, беречь все деньги, какие только
можно добыть.
Члены и гости клуба были исполнены сознания собственной
важности. Почти все они, старые и молодые, были богачами и сейчас имели
возможность продемонстрировать свое благосостояние. Может, до «Сотби» наш
аукцион и недотягивал, но им хотелось чувствовать себя участниками чего-то
подобного.
На меня и Александра эта публика поглядывала с неодобрением.
Я с нетерпением ждала появления миссис Стерлинг с ее зонтиком. Тут-то уже все
взоры обратятся к ней.
Бар был полон выпивающей, курящей и сплетничающей публики.
Мне до смерти хотелось выпить лимонада, но я не знала, допустимо ли это по
этикету. Следует ли платить? Давать чаевые? Нет уж, лучше подождать моих
родителей.
Все же я прихватила кое-что из выпечки, расставленной на
столиках, а вот Александр оставил угощение без внимания. Ему было не до того.
Он нервничал так же, как я, когда собиралась впервые встретиться с его
родителями. Это можно было понять. Ведь мой возлюбленный привык жить
изолированно, замкнувшись в четырех стенах особняка, все его общество
составляли лишь Джеймсон да я. Теперь он вдруг оказался в клубе для избранных.
Здесь собралось великое множество людей. Его картины сейчас будут выставлены на
обозрение и продажу перед всем городом.
Снаружи банкетного зала был установлен столик
благотворительных продаж, предлагались абонементы на водные процедуры,
сертификаты на блюда в ресторанах и скидки на путевки в бюро Армстронг.
По мере приближения к месту проведения торгов нервозность
возлюбленного начинала передаваться и мне. Да и неудивительно! В случае неудачи
Александру придется паковать чемоданы для отъезда в Румынию, а мне останется на
следующие десять лет запереться в спальне и безутешно рыдать.
Аукционный зал выглядел именно так, как я его себе
представляла по кинофильмам, — ряды стульев, сомкнутые как церковные
скамьи, подиум, а на нем мольберт. Мы попытались проскользнуть в помещение
незаметно и заняли места в одном из последних рядов, укрывшись за спинами двоих
рослых членов клуба.
Я была готова наподдать любому, кто вздумает насмехаться над
работами моего возлюбленного.
Для Александра это было грандиозное событие. Он не привык
находиться среди такого множества людей, ерзал на месте.
Я взяла его за руку, чтобы приободрить, и предложила:
— Если тебе тут совсем уж невмоготу, то можно уйти. Мы
не обязаны присутствовать.
— Нет уж. Я не уйду, — ответил Александр. — И
ты тоже. Останемся до конца.
Тем временем зал заполнялся чванливыми представителями
занудвилльской элиты. Из всех присутствующих настоящим аристократом был только
Александр, но многие члены клуба появлялись с таким видом, будто ожидали, что
об их приходе, как о прибытии царственных особ, должны возвещать герольды.
