— Я просто не в состоянии учиться у Кисслера. Меня станет тошнить всякий раз, когда я его увижу. Я упаду в обморок, вырублюсь, отключусь — назовите, как угодно.
— Не накручивай себя, Лисси, — строго сказал дядя, его аура приняла форму, которую я про себя звала врачебной; она мерно и спокойно колыхалась в четко очерченных рамках. Связи, толще всех, что я видела до сих пор, тянулись от него к маме и бабушке, а они, в свою очередь, тоже соединялись между собой. И все трое — со мной. Выходит, я не совсем безнадежна. К сожалению, остальные проблемы решаются куда сложнее.
— Твой Взгляд не должен управлять тобой, — резко сказала бабушка.
Кори негодующе зарычал.
— Ты должна управлять им.
Я чуть не хрюкнула от раздражения. Никогда я им не управляла, даже не пыталась!
— Я не пойду на математику, — ровным голосом повторила я.
Мама укоризненно посмотрела на меня.
— Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше, — сказала она таким тоном, что я поняла: как только мне станет лучше, мне велят идти туда без всяких разговоров.
Да почему же мне никто не верит? Чушь какая-то!
Как только я разозлилась, нити ауры, соединявшие меня со взрослыми, напряглись с моей стороны. Мамины, с другой стороны, сделали то же самое, значит, ее раздражение никак не меньше моего. В общем, разговоры о болезни, которыми я пыталась добиться сочувствия, только рассердили взрослых.
— Говорят, тебя вырвало в столовой, — с сочувствием сказала вошедшая в комнату Лекси.
— Откуда ты знаешь? — подскочила я. — Ты же в другой школе!
— Тут маленький город, — подавив улыбку, ответил дядя Кори. — Новости летят быстро.
Я прожгла его злым взглядом. Вот скажите — что тут смешного?
Лекси подвинула к моей кровати одну из нераспакованных коробок и села, взрослые потихоньку вышли из комнаты. Наконец-то! Если я услышу еще хоть слово о том, какой замечательный мне достался математик, — заору в голос. При одной только мысли о его ауре у меня в жилах вскипает кровь.
— Ни о чем не думай, — приказала, выходя, бабушка. — Спи.
«Ага», — подумала я.
— Ага, — сказала я вслух.
— О чем не думай? — спросила Лекси.
Я смерила ее невидящим взглядом.
— О стертом, — ответила я наконец, меньше всего желая вновь пускаться в объяснения.
Лекси серьезно кивнула, хотя понятия не имела, о чем я, и терпеливо уставилась на меня, ожидая продолжения.
Слова рванулись из меня сами — скомканные, быстрые.
— Мой учитель математики — настоящий злодей! У него в ауре не осталось ни капли цвета, верней, она сама стала такой жуткой окраски, ты себе не представляешь. Когда я вижу ее, я всегда знаю, что человек совершил что-то ужасное. Мне плохо даже от одного пятнышка, а он такой весь!
Лекси молчала и только внимательно слушала меня.
— А еще у меня Взгляд изменился — я теперь замечаю, что люди связаны между собой, такими, знаешь, выростами. А из-за мерзкой ауры математика меня стошнило на глазах у всей школы — представляешь, что у меня был за день?
— Твои способности увеличились? — с любопытством и завистью уточнила Лекси.
Значит, из всей моей речи она услышала только это!
— Знаешь, что...
Сестра пожала плечами и улыбнулась. — Да все я поняла, — сказала она. — Твой математик. С ним что-то нечисто. И это правда.
Она сказала это так просто, что в ее устах моя история стала казаться не такой уж безумной.
— Спасибо, Лекс.
— И что ты собираешься делать? — тут же осведомилась Лекси.
Она вообще не любит тянуть время, вечно несется на всех парусах.
— Делать? — не поняла я. — Как, что? Найти способ не ходить на математику, а еще лучше — уехать из этого города и вернуться на родину, в Калифорнию.
Хороший план, мне самой понравился.
— Да, но если твой учитель — преступник, — рассудительно начала Лекси, — то как же ты уедешь? Ты бы не видела, какой он ужасный, если б не могла как-нибудь ему помешать.
Неужели она до сих пор не поняла, что мой Взгляд не похож на сверхъестественные способности сериальных героев? Я ничего не могу сделать. Я могу только смотреть.
Так я ей и объяснила.
— Это неправда, — ответила она.
— Ты-то откуда знаешь?
Лекси поглядела на меня обиженными круглыми глазами, и мне стало стыдно. Она так переживает, что до сих пор не обзавелась Взглядом, а я лишний раз задела ее за живое.
— Вообще-то теперь я действительно кое-что умею, — сказала я, протягивая Лекси оливковую ветвь.
Поглядывая на дверь, чтобы бабушка или мама не вошли внезапно, я рассказала, как заметила узел между Тейтом и Трейси, как покинула тело и бесплотной рукой помогла узлу развязаться.
Лекси тут же простила меня.
— Ничего себе! — возбужденно воскликнула она, но тут же пригорюнилась. — Знаешь, это просто нечестно — ты и ауры видишь, и связи, а теперь еще и из тела научилась выходить. А как же я? Может, тебе достался в придачу к твоему и мой Взгляд?
Я даже не сразу нашлась, что ответить. Потом открыла рот, чтобы объяснить, что с радостью бы поменялась с Лекси — пусть бы она посидела на истории одна-одинешенька, а потом вывалила весь завтрак на свои туфли, но тут дверь спальни открылась.
Сперва я не поняла, кто это — в потоке света из коридора виднелась только неясная женская фигура, как в моем страшном, но волшебном сне.
— Привет, — сказал далеко не волшебный голос.
— Привет, Лила, — дружелюбно отозвалась Лекси. — Как прошел день?
Лила улыбнулась ей — весело и открыто, а вовсе не той фальшивой улыбкой, которая доставалась мне, — фиолетовое сияние вокруг ее тела смягчилось и приобрело почти приятный сиреневый оттенок.
— Нормально, — ответила она чуть неуверенно, будто раздумывая, стоит ли упоминать о моем сегодняшнем позоре.
Я мысленно начислила ей пару очков за тактичность.
Лила повернулась ко мне.
— Сочувствую, — сказала она самым что ни на есть участливым голосом. — Я объяснила Трейси, что всем иногда бывает плохо, и не стоит трепаться об этом по всей школе. Конечно, можно было бы добежать до мусорной корзины, а не портить пол в столовой, да и вообще — мало кто свалился бы в обморок при виде обычного учителя математики, но все равно — это не повод считать тебя абсолютно безнадежной.
Очки за такт снимаются. Нет у Лилы такого качества, нет и быть не может.
— Я принесла тебе домашнее задание, — сказала она и положила стопку бумаг на край кровати.
