– А, да. Я уверен, что Чиви сообразит, как все на самом деле; и до кризиса ей придется несколько раз промывать мозги. – Но если повезет, он сможет ее использовать до самого конца. – Ладно. Это наши самые проблемные случаи, но каждый сможет докопаться до правды, если нам не повезет. Наблюдение и готовность к подавлению должны быть на высшем уровне. – Нау кивнул вице-предводителю. – Это будет тяжелая работа – весь следующий год. Коробейники – народ компетентный и работящий. До начала дела они нужны нам все – а многие из них будут нужны и потом. Перерыв может быть только во время самого захвата. В это время их разумно будет сделать просто наблюдателями.
– При этом будем скармливать им рассказы о наших доблестных усилиях ограничить масштабы геноцида. – Ритцер улыбнулся, предвидя интересную задачу. – Мне это нравится.
Они выработали общий план. Анне и ее стратегические зипхеды оснастят его деталями. Ритцер прав, это будет потруднее мокрухи с Дьемом. С другой стороны, если легенда продержится только до захвата… этого может хватить. Взяв под контроль Арахну, он сможет выбирать лучших из пауков и из людей Кенг Хо… а остальных списать в расход.
Эта перспектива казалась прохладным оазисом в конце долгого-долгого пути.
45
Снова наступила Тьма. Хранкнер почти ощущал вес традиций на своих плечах. Для традов – а в глубине души он всегда им был – это было время рождаться и время умирать; жизнь идет циклами, а самый главный цикл – это цикл солнца.
Хранкнер прожил два солнца. Старый уже коббер. Когда прошлый раз пришла Тьма, он был молод. Тогда была мировая война, и неясно было, уцелеет ли его страна. А в этот раз? Мелкие войны по всей планете. Но большой войны не случилось. Если произойдет, Хранкнер будет знать, что отчасти это из-за него. А если не произойдет – что ж, это тоже отчасти из-за него.
Как бы там ни было, а циклы разрушены навеки. Хранкнер кивнул капралу, придержавшему для него дверь. Вошел на покрытые инеем плиты. Он был одет в толстые сапоги, комбинезон и рукава. Холод покусывал концы рук и жег дыхательные проходы, даже проходя через аппарат подогрева. Гряда холмов Принстона сдерживала мощные снега. Это, да еще высокая набережная у реки и было причиной, почему город возрождался в каждом цикле. Но сейчас был вечер летнего дня – и при этом надо было искать на небе тусклый диск, бывший когда-то солнцем. Мир давно миновал нежность Годов Увядания, миновал даже время Ранней Тьмы. Он стоял на грани теплового коллапса, когда слабеющие бури кружат и кружат, выжимая из воздуха последнюю воду – открывая дорогу временам куда более холодным и окончательному покою.
В прежних поколениях уже все, кроме солдат, лежали бы в своих глубинах. Даже в его поколении, в Великую Войну, только несгибаемые туннельные солдаты еще вели войну во Тьме в такое время. На этот раз – на этот раз солдат было полно. У Хранкнера был собственный военный эскорт. И даже кобберы из охраны дома Андерхилла теперь носили военную форму. Но это не были сторожа, охраняющие дом от мародеров конца цикла. Принстон был переполнен народом. Новые дома, построенные для Тьмы, были забиты под завязку. Толчея в городе была такая, какой Аннерби в жизни не видел.
А настроение? Близкий к панике страх, дикий энтузиазм, часто все это у одних и тех же личностей. Бум деловой активности. Всего два дня назад «Программы Процветания» купили контрольный пакет Банка Принстона. Наверняка при этом пришлось вывернуть все финансовые резервы «Программ» и вложить их в дело, о котором специалисты по программированию понятия не имели. Это было безумие – и очень в духе времени.
Охране Хранкнера пришлось проталкиваться через толпу у входа Дома-на-Холме. Даже в границах владений суетились репортеры с маленькими четырехцветными камерами на гелиевых баллонах. Кто такой Хранкнер, они не могли знать, но видели охрану и видели, куда он идет.
– Сэр, не скажете ли вы…
– Грозят ли южане упреждающим ударом?
Этот дернул за веревочку баллона и опустил камеру почти на уровень глаз Хранкнера.
Аннерби поднял передние руки в тщательно изображенном пожатии плеч:
– Откуда мне знать? Я простой сержант.
Он и в самом деле был до сих пор сержантом, но звание мало что значило. Аннерби был один из тех кобберов без звания, под чью дудку плясала вся военная бюрократия. В молодости он знавал таких, и казались они ему далекими, как сам Король. Теперь… теперь он был так занят, что даже визит к другу приходилось рассчитывать до минуты, подводя баланс, во что может обойтись задержка в других вопросах жизни и смерти, которые ему решать.
Его слова остановили репортеров как раз настолько, чтобы его группа успела дойти до ступеней. И все равно, может, не надо было этого говорить. Аннерби увидел, как репортеры смыкаются у него за спиной. Завтра его имя уже будет у них в списках. Ах, где те времена, когда все думали, что Дом-на-Холме – всего лишь игрушечное дополнение к Университету? За многие годы эта крыша сильно прохудилась. Сейчас газетчики думали, что знают о Шерканере все.
За дверями из броневого стекла посторонних уже не было. Вдруг стало тихо, и слишком тепло для куртки и леггинсов. Сразу за углом стоял Андерхилл со своим поводырем, так, чтобы репортеры его не видели. В старые времена Шерк вышел бы ему навстречу. Даже во времена его высшей славы на радио он спокойно выходил на улицу. Сейчас служба безопасности Смит добилась своего.
– Ну, Шерк, вот я и приехал.
Я всегда приезжал на твой зов. Десятки лет подряд каждая следующая идея казалась безумнее предыдущей – и снова изменяла мир. Но Шерканер тоже менялся. Первое предупреждение Аннерби получил от генерала в бухте Калорика пять лет назад. Потом до него доходили слухи. Шерканер удалился от активной исследовательской работы. Очевидно, его работа над антигравитацией ни к чему не привела, и теперь Братство, накажи его Бог, запускает плавающие спутники!
– Спасибо, Хранк. – Улыбка была быстрая и нервная. – Младшая мне сказала, что ты будешь в городе, и…
– Маленькая Виктория? Она здесь?
– Да! Где-то в доме. Ты ее увидишь.
Шерк повел Хранкнера и его охрану по главному коридору, все время рассказывая о маленькой Виктории и других детях, о работах Джирлиба и об обучении младших. Хранкнер попытался себе представить, как они сейчас выглядят. Семнадцать лет прошло после похищения… когда он их последний раз видел.
Целый караван шел по коридору: поводырь вел Шерканера, за ним Хранка, за ним его охрану. Андерхилл все время отклонялся влево, и Моби поправлял его, слегка дергая за поводок. Боковое отклонение Шерканера не было признаком умственной болезни – как и его тремор, это было поражение нервов нижнего уровня. Поцелуй Тьмы сделал его очень поздней жертвой Великой Войны. Сейчас он выглядел и говорил, будто был на поколение старше.
Шерканер остановился у лифта – Аннерби не помнил его раньше.
– Смотри, Хранк… Моби, нажми «девять». – Поводырь вытянул одну длинную мохнатую переднюю ногу, помедлил в нерешительности и потом ткнул в щель «9» на двери лифта. – Говорят, что поводыря нельзя научить цифрам. А вот мы с Моби над этим работаем.
